ощенившейся соседской суки. Мальчика отдали многодетным. По селенью распустили слух, что отпрыска кузнеца украли какие-то пришлые люди.
Дети, данные свыше по испрошению, считаются слабыми. Со дня появления на свет чаду угрожала всевозможная нечисть. Долго будет стремиться погубить его из вредности и мщения добрым богам и духам. С бесами поступали по их же обыкновению – обманывали и хитрили. В родную семью сын вернется через десять весен после осеннего Праздника ублаготворения духов[62] с новой луной. Сандал объяснил: у каждого деяния свое удачливое число, определяющее его суть. От рождения ребенка должно минуть шесть двадцаток и еще тринадцать лун. Как только это время пройдет, демоны отстанут от мальчика, а угостившись на празднике, отвяжутся напрочь. До того отцу с матерью и видеть дитя запрещено.
Щенка сразу прозвали броским именем Радость – Мичи?л, дабы чертей округ обвести. Малыша же положено было кликать Сыном собаки до тех пор, пока не превратится из ползающего существа в шагающее. Настоящее имя ему дадут сегодня. За ночь оно проникнет в душу, и утром малыш проснется новым человеком. Тимир выбрал невзрачное, ни то ни сё, чтобы еще раз запутать прозорливых бесов: Аты?н, что означает – Другой. Не в казистости наречения дело, вырос бы сын добрым человеком-мужчиной.
Атын!.. Уране не понравилось. Но недаром же Тимир остерегается. Не зря Сандал повелел вдвое увеличить исстари утвержденный срок отдачи ребенка другим людям. Потерять его из-за звучности имени, привлекающего злых духов, равносильно крушению семьи, окончанию родовых колен. А с таким негромким, незначительным, может, не позарятся, не глянут даже.
Лахса почти ежедневно приходила что-нибудь выпрашивать. Нога за порог, а глазки уже зырк-зырк по сторонам: что бы еще такое выклянчить сверх и без того щедрого уговоренного. Взгляд ее с каждым днем становился все алчнее. В прошлый раз понадобились мотыжка-копоруля для выкапывания кореньев и кусок шкуры с лосиного хребта на подошвы торбазов. Потом потребовалось слюдяное глядельце для дочери. Урана отдала свое.
Скоро нянька мало-помалу все в доме подберет. У Тимира иной раз так и вертелось на языке сказать: пусть бы Лахса юрту на закорки взвалила и унесла. Однако помалкивал. Обряд обратно не переделаешь. Следовало раньше хорошенько подумать, чьим рукам ребенка доверить. Жена готова полдня слушать рассказы Лахсы о сыне. Какой он смышленый, как уже твердо стоит на ножках и пробует перебегать от лежанки к столу. Тимир тоже рад бы послушать, но отчего-то и голос няньки стал ему неприятен. Визгливый, словно скрип напилка о камень. Такой голос бывает у человека, которого только что обидели, обделили несправедливо.
– Болезный мальчик, – вздыхает Лахса. – Надо бы три раза в день натирать его сливками у огня.
– Есть, есть сливки!
Урана виновато глянет на мужа – опять без сливок остались, взмахнет широким подолом и бежит в молочный погреб. Пока не занесет полный туес, Лахса сидит в углу, скромно опустив глазки.
Ночью жена спит плохо, ворочается, тревожится, что не выдержит сынок, вступит в вечный Круг… Неизвестно же, как его в самом деле содержат. Вдруг нянька лжет, что каждый день натирает мальчика свежими сливками? Детей в семье – куча, каждому по ложке, так и здоровьице воспитаннику править нечем…
Пес Радость-Мичил толст, капризен и еще не ходит. Братья и сестры его, щенки соседской суки, выросли и бегают по селенью, высунув языки. Ищут, где бы чего урвать. Прыткие, верткие, как все детеныши на свете. Для них первый год все равно что для человека четверть жизни. Одного, серого, отдали слепой знахарке Эмчи?те. Так вышел добрый поводырь. Она теперь никуда без него. А злосчастный Радость-Мичил, наверное, не выдержит человеческого обращения, издохнет от разрыва заросших салом кишок…
Кто-то в белых одеждах спустился по тропке с вершины холма. Сандал? Случилось чего, коль с утра нужда в кузнеце? В руках жреца белел непонятный сверток. Продолговатый предмет, закутанный почему-то в детское заячье одеяльце. Сандал поприветствовал издалека:
– Да будут благословенны дни твои, Тимир.
– И твои. – Кузнец неловко нагнул голову вместо поклона. – Новости есть?
– Много…
Голоса заставили обернуться Урану, уже заходившую в дом. Заволновалась, приметив Сандалов сверток. Отступила назад.
– Младенец! – вскричала, приблизившись. – Чей же, откуда?! – Поздороваться даже забыла.
– Вот уж не знаю. – Жрец развел бы руками, не будь они заняты. – Бурею принесло. Встал утром, а на пороге дитя.
– Подкидыш! Мальчик?
– Девчонка.
Крепко прижав к себе раскормленного пса, Урана задумалась в жалости к брошенной крохе. Кого из молодух с пузом встречала? Кто мог ребенка отринуть? Ах какая же лютая мать – родное, рожоное дитятко подкинула чужим на порог!
