протиснулись два длинных склизких пальца с загнутыми когтями. Перепонки между ними не оставляли сомнений, что люди здесь ни при чем. Пальцы обхватили лежащую руку поперек кости предплечья и, повернув, резко дернули вниз. Кость хрустнула, рука исчезла. Только волны накатывали на балки с шелестящим звуком. Зонт в руке Элерта мелко задрожал. Его владелец попятился, не особо глядя по сторонам. И лишь когда ступил на бетонные плиты набережной – развернулся и быстрым шагом направился к машине. Он схватился за ручку дверцы, когда в спину что-то ударило: легкое, маленькое, – но от неожиданности он чуть не подпрыгнул. Обернулся и уставился на землю у правого ботинка, куда предмет упал с глухим звуком. То был палец взрослого человека, скорее всего мужчины, однако не целиковый, а только две последние фаланги с почерневшим широким ногтем. Элерт сглотнул. Древние чудовища не являлись из воды, убийцы не нападали с кривыми ножами и пистолетами, свор голодных собак тоже не наблюдалось. Но весь страх мира будто сконцентрировался в этом маленьком, абсолютно безобидном, по существу, предмете, что лежал у ноги. Детектив за краешек вытянул из кармана не первой свежести носовой платок, наклонился и поднял им улику. Зачем-то пробормотал «спасибо», забрался в машину и уехал.
Поролон внутри матового черного кейса был специально вырезан под три предмета. Выпивая утренний кофе, доктор Кениг непременно отщелкивал замочки и осматривал содержимое. Препарат следовало хранить недолго, до помутнения бледно-голубого состава. Если же темнел, его немедленно утилизировали. Горел синим пламенем, в прямом смысле. Две ампулы препарата лежали наготове к инъекции, а третьим предметом в кейсе был новенький «парабеллум», зарегистрированный на Центр. И пусть лекарством его не назвать – успокаивал. Кениг проверил магазин, вложил обратно.
Центр он покинул в половине десятого утра, позже обычного – сегодня так позволял график съемок Арии. Гравийная дорожка сквера с молодыми вишневыми деревцами по бокам осталась позади. Кениг осмотрел машину и невольно поморщился – пора бы съездить на мойку, да только где найти свободное время. В последние дни Ария беспокойна, а значит, и у него забот по горло.
Клиника утром выглядела на редкость тихо и безлюдно – пациентов еще не выводили на прогулку. Из столовой доносился негромкий ровный гул – время завтрака. Кениг вошел в здание как обычно – с черного хода. Поднялся на второй этаж, нашел дверь нужного кабинета. Стараясь не задеть плечом расцарапанную ногтями краску на двери, сестра Этиль, здешняя вертихвостка, как раз входила с кипой белых полотенец. Традиционно подмигнула Кенигу и чуть замешкалась, пропуская внутрь.
– Все-то вы без выходных, – нараспев посетовала женщина и поправила белоснежный колпак.
– Стараюсь, – буркнул Кениг.
Он никогда особо не разбирался в этих штучках – обольщениях и прочей трате времени. Наука всегда была на первом месте, и порой он ненавидел Арию за то, что она занимала немыслимое время в его сутках. А иногда, напротив, – жалел, что не может побыть наедине с ней чуть дольше. Отчасти потому, что на прошлой неделе случилось непредвиденное и странное – как-то вечером Ария поцеловала его и он ответил. Медсестры и врачи относятся к пациентам объективно, это является одним из показателей профессионализма. Никакого перехода на личности, тем более если личность с расстройством куда более тяжелым, нежели классифицируемый психический недуг.
Сегодня дежурил шотландец – доктор Атертон, рыжеволосый толстяк с чувством юмора чуть ниже плинтуса. Кроме этого, он вполне откровенно презирал свою пациентку, находя ее истерики во многом надуманной и подкрепленной артистизмом игрой. Кениг был благодарен ему, но только лишь за то, что, пока девушка под присмотром, имел возможность поспать. Вот пожалуйста: Атертон насмешливо кривился, скрестив руки на груди и глядя на пациентку, которую как раз отстегивали от кровати. Медсестра деловито освободила руку девушки и спрятала жгут в карман.
Стоило признать – Ария сегодня не в лучшей форме. Но вот она услышала голос Кенига, отвечающий на приветствие шотландца, и тотчас обернулась.
– Привет, цербер, – произнесла насмешливо, но тут все та же медсестра взяла ее под локоть и увела переодеваться. Босые ноги пациентки зашлепали по полу.
Уборщица заметала с пола осколки стекла – какой-то чудак догадался принести ночью цветы, да еще с вазой. Атертон задумчиво тронул оторванный ремень на железной койке, покачал головой. Хорошо, палата отдельная и заперли ее вовремя. У края белоснежной ванны лежал окровавленный бинт. Фанатик, впрочем, сам виноват – кому понравится чужак, который наблюдает за твоим сном.
Рыжий, сопя, протянул Кенигу исчерканный бланк – отчет о прошедшей ночи. Он явно не видел никакой мифической подоплеки в болезни девушки. Интересно, видел ли ее сам Кениг. На этот вопрос он пока не находил ответа – слишком разными бывали показатели приступов и периоды ремиссии.
Кениг пролистал отчет, читая по диагонали. Результаты ночи стандартные для обострений. Побочные действия Препарата – крики, истерика, кошмары – все на месте. Торпора нет.
