С неуместным шлепком поднялся один из клапанов, и мои барабанные перепонки едва не распотрошил дикий визг. Словно в ответ прогрохотал оглушительный металлический скрежет, и я по мере возможностей посмотрел вниз… Рифленый пол уходил еще ниже.
– Поршень двигается от верхней мертвой точки до нижней. Одновременно открывается впускной клапан, и в цилиндр поступает свежий воздух с улицы.
Пол с раскатистым щелчком остановился. Клапан встал на место.
– Второй такт – сжатие. Поршень двигается к верхней мертвой точке, из форсунки поступает топливо, и происходит оно…
Пол двигался замедленно, с явным усилием преодолевая сопротивление воздуха. Воздух реагировал на это с тоненьким визгом, от которого из моего мозга повылетали несуществующие иголки. Пол почти соприкоснулся со стеклянным потолком, и я кожей ощутил расползающиеся по нему микротрещины. И тут в мою сетчатку въелась желтоватая вспышка.
– Третий такт – расширение, – бубнил Лоренцо. – Воздух воспламеняется, и под действием взрыва поршень совершает рабочий ход вниз.
Буря пламени охватила все имеющееся пространство и с ревом потянуло пол вниз.
– Четвертый такт – выпуск. Поршень поднимается вновь, поднимая продукты сгорания из цилиндра, – завершил Лоренцо.
Вновь щелчок, символизирующий достижение полом нижней мертвой точки. Со скрипом открывается второй клапан, и пламя медленно уходит в него, по мере того как пол поднимается…
– Неплохая демонстрация, а?
– Однако я здесь не для шоу, – услышал я свой невпечатленный голос. Сам же я был в смятении от этой монструозной штуковины. В основном потому, что не понимал, откуда они брали столько энерги, чтобы заставить ее работать, и для чего она предназначалась. Лучше бы я никогда не приходил к пониманию… никогда…
– Все верно, – сказал Лоренцо. – Давайте же закрепим наши знания!
Беззвучно поднялся первый клапан, и я поежился в ожидании потрошащего визга… но в ответ услышал крики и брань на немецком. Из трубы кувырком вылетел Бальц.
– Вы? Как?! – только и смог ахнуть я.
– Первый такт – впуск, – не меняя тона, проговорил Лоренцо. – Поршень двигается от верхней мертвой точки до нижней. Одновременно открывается впускной клапан, и в цилиндр поступает свежий воздух с улицы… А вместе с ним – доблестный служитель закона.
С металлическим скрежетом опускался рифленый пол, но стоны капитана доносились даже сквозь эти звуки.
Раскатистый щелчок, отозвавшийся в сердце.
– Второй такт – сжатие. Поршень двигается к верхней мертвой точке.
Пол двигается замедленно, с явным усилием преодолевая сопротивление воздуха. Вопли Бальца сотрясают мои нервы, прочно оседая в памяти. Под диким давлением у него сначала слезает кожа – как плавленая резина или шоколад, тающий под светом палящего полдня, – затем лопаются глаза. Бальц визжит, и струнами лопаются его голосовые связки. Трещат кости. Пол почти достиг верхней мертвой точки, и я понимаю, что Бальц еще жив.
– Третий такт – расширение, – напоминает Лоренцо. Я слышу его голос, словно он стоит на другом берегу реки. На заднем фоне почему-то играет волынка. Мою сетчатку пронзает бесцветная вспышка. Я закрываю ослепшие глаза, но вижу… вижу! Пламя окутывает извивающееся тело, но Бальц еще жив… будет жить вечно…
Щелчок!
– Четвертый такт – выпуск. Поршень поднимается вновь, поднимая продукты сгорания из цилиндра.
Со скрипом открывается второй клапан, и пламя медленно уходит в него, по мере того как пол поднимается…
– Закрепим наши знания, – повторяет Лоренцо.
Я видел их смерти. Все их смерти. Полицейских, заложников – всех. Лоренцо перечислял такты, а я смотрел. Клянусь, я закрывал глаза, но мое внутреннее око я был закрыть не в силах, я кричал, но не мог перекричать их. Я и сейчас слышу щелчки, металлический скрип, визг воздуха. Их чудовищные трансформации стоят перед глазами, но я не слышу их голосов. Совсем. Не слышу. Я молюсь за их души и благодарю Бога за милосердие к тем двоим, кто свернул шею, выпав из первой трубы. И малодушно благодарю его за то, что потерял сознание до того, как они добрались до Августа.
