окрестностях площади, пытаясь отыскать свободное для парковки место.
– В смысле? – нахмурил он брови.
– Если мы окажемся возле собора, тебе вдруг не поплохеет? Да и мне, кстати, тоже. Я ведь теперь тоже вроде как одна из вас, короче, ведьма.
– Ты не ведьма, ты фантазерка, – улыбнулся Габриэль. Свернув в переулок, втиснул «ауди» между двумя огромными внедорожниками и заглушил мотор. – И обычные ведьмаки, и стрэги вполне комфортно чувствуют себя на освященной земле.
– А демоны?
– С демонами все немного сложнее. Сильные способны проникать в храм, хоть для них это настоящая пытка. Слабые могут находиться поблизости, но не смеют переступить его порог.
– Как интересно…
Мы не спеша двинулись к площади. Не знаю как днем, но вечером здесь действительно очень красиво. На какое-то время я даже позабыла о своем спутнике, поглощенная созерцанием монументальных строений.
Теплый свет фонарей золотыми дорожками стелился по серому камню. Посреди площади находился египетский обелиск, а по обеим сторонам от него задорно журчала вода в фонтанах, выплескиваясь на мощеную площадь искрящимися брызгами.
Отдельного внимания заслуживал величественный собор, белевший на фоне темно-синего неба, увенчанный статуями святых, которые, казалось, окружали серебряные ореолы света. Площадь обрамляли полукруглые колоннады, тянущиеся до самой базилики. Именно по ним и предложил пройтись Салвиати, не оценивший красоты фонтанов, облепленных туристами. Ведьмак явно искал уединения. Чем заинтриговал меня еще больше.
Вот ведь непонятный и нелогичный тип.
Я шла с ним рядом, ругая себя за странное, но чертовски приятное волнение, охватившее меня, стоило нам остаться наедине среди колонн, подальше от говорливых туристов. Поначалу Габриэль просто молчал, снова вгоняя меня в смущение. Потом вдруг резко остановился. Повернувшись, оказался так близко, что мне пришлось подпереть собой ближайшую колонну. На всякий случай. Из-за дурацкой дрожи, пробежавшей по телу, просто необходимо было к чему-нибудь прислониться.
– Лана… я хотел с тобой поговорить, – сказал он тихо, умело гипнотизируя своим колдовским взглядом.
Точно колдовским. Зеленые глаза снова изменились, став почти черными. А может, мне так показалось из-за окутавшей нас темноты.
Очень интимной, должна признать, темноты.
Хотелось протянуть руки, снять с него дурацкие очки, а потом… положить эти самые руки ему на плечи. Ну а дальше уж как получится…
Искушение оказалось настолько сильным, что противостоять ему было невозможно. Я даже посильнее прикусила губу, надеясь, что боль отрезвит немного. Не отрезвила.
Зато эта попытка привести себя в чувство не укрылась от внимания ведьмака. Он как-то быстро позабыл о моих глазах и переключился на мои губы.
А я уже готова была вспыхнуть как щепка.
Может, это какие-нибудь чары? Вдруг Габри решил перенять опыт своего дружка и одурманил меня заклятием? Ведь еще даже не успел прикоснуться, а я уже сгораю от желания.
Тут же отругала себя и за неприличные мысли, и за недоверие по отношению к ведьмаку. Габриэль не такой! Он бы ни за что не стал опускаться до жалких приемчиков Амидеи, чтобы очаровать девушку. Да к тому ж еще и временно недееспособен. Другими словами, находится в проклятом состоянии.
– Лана, ты должна зна…
– А? Ты что-то хотел сказать? – как будто со стороны услышала свой собственный голос.
И руки – абсолютно случайно – все-таки скользнули ему на плечи. А его оказались у меня на талии. Чувство близости дурманило и опьяняло. Оставалось только дотянуться до его губ, чтобы окончательно потерять голову…
Я почти почувствовала вкус его поцелуя. Наши губы уже почти соприкоснулись, прозвучав финальным аккордом в этой романтической пьесе… И тут ни с того ни с сего руку обожгло острой болью, будто кто-то вцепился в меня зубами. Испуганно вскрикнув, отскочила к колонне. Прижавшись к шероховатому камню, ошеломленно смотрела на две кровавые отметины, проступившие на левом запястье, точно след от укуса. Мир вокруг потускнел, стал блеклым и каким-то размытым. Остались только боль и жуткий, леденящий душу страх перед неведомой силой.
– Габриэль, что со мной? – прошептала угасающим голосом, будто в любой момент готова была отдать Богу душу. Правда, на
