непонятно, и Ната отстала. Нельзя так нельзя. Проще запомнить это и не выяснять. Тете виднее, она директор. Ну а кроме Даши, может знать только Лялька – ей иногда поручают проверять тетрадки, потому что она уже большая, почти выпускница. Но что, если это написала сама Лялька? Тогда она соврет.
Пока Ната думала, Лялька закончила отжимать первую партию мелюзговой одежды и сложила ее в корзину.
– Топай на чердак. А я пока – следующую.
Ната встрепенулась, быстро сунула записку в карман и, стащив с тумбочки полную корзину поволокла из прачечной.
«Конечно, у Ляльки нет никаких причин ябедничать на Аню, – думала Ната, открывая дверь подвала, чтоб выйти на черную лестницу. Лялька и сама частенько бегала, только не из интерната, а например на чердак, чтобы поболтать через слуховое окно с Виталиком, который сидит на крыше. Так же и Виталик не стал бы писать записки, он уже взрослый. Да ни один мальчишка не стал бы! Если бы кто-то злился на Аньку скорее полез бы драться. Хотя мальчишек и учат, что девочек бить нельзя, но Насекомое не обычная девочка, она за себя сможет постоять. Уж поколотить Ваньку с Олежкой ей будет нетрудно. Со Славкой они вроде дружат, а Женек не такой. Он не станет ни драться с девчонкой, ни писать на нее ябедные записки».
Ната обхватила корзину двумя руками и затопала по ступеням вверх. Скорее всего, решила она, это либо Анькины соседки по комнате – могли ведь что-то не поделить, поругаться, – либо двойняшки. Просто потому, что они самые скандальные. Можно еще спросить у самой Ани – вдруг она знает доносчика. Но Аня, как назло, куда-то делась.
Вот и сушилка. Здесь гулял сквозняк, потому что окно уже кто-то открыл.
– Сестренка! Эй!
– Виталик?
Ната поставила корзину и подошла к окошку. На крыше действительно сидел Виталик.
Ее братом он, конечно, не был. Виталик просто называет сестренками их с Аней, вроде как заботу проявляет.
– Сестренка, позови Ляльку! Мне ей надо кое-что сказать!
– Ей некогда, Виталик. Лялька стирает.
– Слушай, ну постирай ты за нее, а? А она развесит твою корзину. Очень надо! Правда.
– Ну ладно. – Ната пожала плечами. Она вообще редко спорила. Надо так надо.
Когда Натка вернулась в прачечную, Ляля как раз закончила отжимать следующую партию.
– Ого, ты уже? А где корзина?
– Тебя там Виталик ждет. Говорит, срочно.
Лялька смутилась и ничего не ответила. Взяла в углу вторую корзину и быстренько переложила в нее белье.
– Ты тогда… тут…
– Я закончу. Иди, – великодушно разрешила Ната.
Лялька сделала «чмок» губами и легко унеслась с корзиной наперевес.
Ната кое-как отстирала свою одежду и только взялась за спортивные штаны Ани, покрытые странными рыжими пятнами, как явился Женек и притащил рубашку.
– Опять краска? Где ты взял? Так нечестно! – воскликнула в отчаянии Натка, увидев бордовое пятнышко. – Прячешь, да?
Она чуть не плакала.
– Наташ…
Женек был растерян и огорчен. Он явно не ожидал ее тут застать, и теперь приходилось сознаваться в сокрытии ценности. Женек быстро рос, и из всех был самый худой. Ключицы выпирали, ребра торчали, под глазами вечно лежали синие тени.
– Наташ, ну хочешь, я тебе тоже дам? Я только одну баночку… Закат рисовать – ну как его кирпичом нарисуешь, ну он же не кирпичного цвета!
Как будто она не знает, какого цвета сейчас закаты!
Натка шмыгнула носом в последний раз и вытерла глаза ладошкой.
– Ладно. Все равно я пейзажи не рисую. Оставь себе.
Все равно было обидно! Они же условились: все поровну. Никто ничего не прячет. И на тебе. Потом, решившись, достала записку из кармана:
– Это ведь не ты писал?
Женек посмотрел:
– Ты что! Про Аньку?!
– Да знаю, что не ты. А кто мог, не знаешь? Двойняшки?..
