— Саша, — прошептала, ощущая, как подгибаются ноги.
Он, словно читая мысли, подхватил меня под руку, становясь моей опорой.
— Добрый вечер, Мария. — Кивок оборотню: — Здравствуй, Кирилл.
Серые глаза Вольского потемнели, напоминая цветом предгрозовое небо. Ой-ой… почему мне не по себе, хотя я ничего дурного не сделала? И вообще, я тоже имею право сердиться! Я ведь думала, что он расстался с женой окончательно.
— Кирилл, можно пригласить твою даму на танец?
От этих спокойно произнесенных слов мое бедное сердце забилось в груди с немыслимой частотой. Я хотела услышать, как моя «дуэнья» пошлет его подальше, но…
— Александр, вручаю ее тебе на весь вечер, — заулыбался довольный Кирилл. — И, надеюсь, договоритесь между собой, чтобы и на всю жизнь.
О чем он? Так обычно высказываются свахи…
Все здравые мысли улетучились, когда Вольский повел меня на середину зала. От его прикосновений к обнаженным рукам бросило в жар. В памяти еще свежа ночь, проведенная вместе, и я чувствовала, что теряю чувство реальности. До безумия сильно я хотела, чтобы этот привлекательный мужчина с сурово сжатыми губами смотрел на меня, как тогда! Сейчас его взгляд больше подошел бы полководцу, выстроившему армию перед решающим боем.
Подчеркивающий статную фигуру черный смокинг, кривовато завязанная бабочка, легкая щетина на подбородке делали Вольского безумно притягательным и желанным. И в то же время нечто в его облике наталкивало на мысль, что собирался на прием он в спешке. И я готова поклясться: еще полчаса назад его здесь не было.
— Тебе позвонил Кирилл, да? И не выпускал меня из поля зрения, чтобы я никуда не делась до твоего прихода?
Вольский молчал. Смотрел, словно хотел меня придушить и раздеть одновременно.
— Вы давно с ним знакомы? — Я лишь хотела узнать, что любимый здесь делает, но спрашивала совсем о другом. — Раз он рискнул расположением «бесценной знахарки» ради звонка тебе?
— Мать Кирилла — проклятчица.
Все ясно, знакомы давно. И Кирилл не смог не подыграть мамочкиному знакомому.
— Почему ты сбежала? — первым заговорил о важном Вольский.
Перед глазами всплыла до боли яркая картинка: его бывшая жена, мать его ребенка, выходит ранним утром из его спальни, в его халате… Не слишком ли много в этой фразе местоимений, указывающих на принадлежность ему? Я бы тоже не отказалась быть его, но только не любовницей.
— А должна была остаться? — спросила с вызовом.
Нет, не таким я представляла наш разговор. Думала, быстро придем к согласию, что совершили ошибку, и разбежимся. Он — к бывшей супруге, я — зализывать раны.
На скулах Вольского заиграли желваки.
— Значит, все-таки из-за Ксении.
Я опустила взгляд, чтобы не прочитал в нем то, что ему не предназначалось знать.
— Моя бывшая жена, — Вольский с нажимом произнес слово «бывшая», — ждала Хока, которого задержал Хемминг для подписания магического договора о работе на ВОК. Даша волновалась и ждала нашего с тобой возвращения в моей спальне. Там и уснула, а с ней, естественно, и Ксения.
На кончике языка вертелся вопрос о халате, в котором дефилировала экс-супруга. Но подобрать логическое объяснение я теперь могла и сама, поэтому спросила о более важном:
— То есть вы окончательно с ней расстались?
И затаила дыхание, одновременно испытывая страх и надежду.
— Окончательно. Я три дня искал тебя, спать не мог… А ты сбежала из-за какого-то недоразумения, разве так можно?
— Можно. Потому что мне все еще не ясно, что будет, когда Ксения снимет «Зеркало Купидона». — Я вздохнула, понимая, что туплю, настаивая на прояснении ситуации.
Но стоило ли оставлять пятнышко тьмы и потом дергаться в ожидании, что оно разрастется?
Вольский слабо улыбнулся.
— Я надеялся вернуться к этому постыдному моменту немного позже, но раз ты настаиваешь…
Танец закончился, и мы стояли непозволительно близко. И я вдруг четко осознала: сейчас все решится.
— Алекс, извини, что дергаю на отдыхе, но без тебя нам не разобраться.
