Кровь заливает стол, отрезанный палец кажется до смешного маленьким. Я жду, когда нахлынет боль. И она приливает. Я заживляю руку, кровь останавливается, рана покрывается корочкой, которая сразу отваливается, оставляя маленький, едва различимый белый шрам, а на моей руке нет даже крошечного обрубка, так близко к ладони срезан палец.
Леджер берет мой мизинец, аккуратно кладет его поверх одной половинки амулета, заворачивает, потом оборачивает сверху второй половинкой. Кровь пропитывает бумагу, но Леджер нисколько не беспокоится, и я думаю, что так, наверное, и нужно.
– А теперь завязывай. – Он держит, а я беру бечевку и аккуратно обматываю ею палец все кругом и кругом, потом затягиваю как можно туже и закрепляю узлом. Проделываю то же самое второй раз, только в другом направлении, чтобы палец не выскользнул. Леджер опускает сверток в бутылку и закрывает ее пробкой. Потом зажигает свечу. Берет кусочек воска и держит его над пламенем до тех пор, пока тот не начинает течь, а тогда подносит его к бутылке и заливает пробку.
Леджер смотрит на меня, потом снова на бутылку, словно восхищаясь нами.
– И это все? – спрашиваю я.
– Ну, теперь имеет смысл проверить. – И он поворачивается к Габриэлю со словами: – Не хочешь начать?
Габриэль с ухмылкой тянется за ножом.
– Эй вы, тише! Это вам не игрушки, – говорю я им. – Мне не улыбается за пару секунд до смерти обнаружить, что амулет не сработал.
– Я не собираюсь бить тебя прямо в сердце, так, кожу попробую надрезать, и только, – отвечает Габриэль. У Леджер он спрашивает: – Амулет ведь защищает от любых повреждений, верно?
– В этом его суть.
И, не успеваю я охнуть, как Габриэль уже вытягивает меня ножом по руке. Раньше у меня остался бы глубокий порез, но сейчас никакой раны нет, а ножа я просто не почувствовал, как будто он меня и не коснулся.
– Попробуй воткнуть его мне в ладонь. Только понежнее.
– Воткнуть понежнее? Попытаюсь.
И Габриэль колет лезвием мою правую ладонь. Лезвие скользит по ней, и снова я ничего не чувствую, а на коже не остается никаких отметин.
– Попробуй еще, сильнее, – говорю я. – Вот этим. – И подаю ему Фэйрборн.
Габриэль встает со стула и резко опускает Фэйрборн прямо на мою ладонь, но снова не попадает. Фэйрборн проскальзывает мимо и втыкается в доски стола.
– О’кей. Значит, ножи для тебя, похоже, больше не проблема, даже Фэйрборн. Но Охотники обычно пользуются огнестрельным оружием. – И Габриэль вытягивает из-за пояса пистолет и с наслаждением крутит его на одном пальце, улыбаясь.
– Не понимаю, что тут такого веселого.
Габриэль отвечает:
– Ну, если хочешь, могу попробовать тебя задушить. Мне не раз хотелось это сделать.
– Очень смешно. Давай, стреляй уже.
Он прицеливается сначала мне в плечо, потом в живот и наконец в ногу.
– Начну, пожалуй, с ноги. С какой, с правой или левой?
– Да какая разница, скорее только давай, – я правда нервничаю, мне не терпится, чтобы все кончилось скорее.
Он стреляет. От грохота мне едва не закладывает уши.
Я смотрю вниз.
– Ты хорошо прицелился? – спрашиваю я. Я не ранен и совсем ничего не почувствовал.
Габриэль отвечает раздраженно:
– Я никогда не промахиваюсь.
– Где же пуля?
Несколько минут мы ищем ее и наконец находим: пуля застряла в двери.
Леджер говорит:
– Наверное, отскочила от тебя рикошетом. Эксперимент становится опасным. Пойду-ка я от вас. Габриэль, на стене ружье, в ящике патроны, но будь осторожен и вставай от него подальше.
Габриэль протягивает руку и снимает со стены древнее ружье. Заряжает его и снова улыбается мне.
– Из обоих стволов? – спрашивает он.
– Давай лучше выйдем на улицу.
