помощи у другой стаи, наши шансы на уважение со стороны стаи Клэя существенно поубавятся. К тому же, если Ли начнёт принимать угрожающие позы и сотрясать рыком округу, ситуация, скорее всего, обострится намного скорее.
Узнав о предательстве Клэя, Ли повёл себя довольно пафосно. Он снова и снова заводил разговор о том, что непонятно, кому можно доверять в наши дни, и намекал, что дяде Фрэнку Клэй никогда не нравился.
Но нам с Ли даже удалось поговорить без угроз в его адрес с моей стороны, что можно считать прогрессом. Правда, только до тех пор, пока он опять не начал болтать, что пригласит меня в кино, как только расчистят снег. Ну и если мы переживём войну между стаями. А закончил он своё очаровательное приглашение словами:
– Кто знает, что может случиться между нами в тёмной комнате? Особенно если я ещё и накачу немного.
– Ли, я теперь связана, – ответила я сухим, деловым тоном, помня о том, что дядя Фрэнк не присутствовал при объявлении нашей с Ником помолвки. И вряд ли хоть кто-то из нашей стаи захотел позвонить дяде Фрэнку с новостями о моём формальном союзе с человеком, а потом ещё и выслушать дядины визги по этому поводу. – И была бы признательна, если бы ты обошёлся без комментариев. Под признательностью я подразумеваю то, что воздержусь от засовывания твоей головы в твой же зад.
– То есть как это – «связана»? – закричал Ли. – Но Клэй – почему мне никто не сказал?
– Потому что тебя это никаким боком не касалось.
– Но если это не Клэй, тогда кто? – допытывался Ли. – Это же не тот человек?
– Я вешаю трубку, Ли.
– С человеком! – недовольно орал он в трубку, пока я ставила её обратно на базу.
– Вот именно поэтому я пока запретила маме рассылать приглашения на свадьбу, – пробормотала я.
Ночь перед окончанием срока, данного нам Клэем, прошла очень беспокойно. Я здорово промахнулась с оценкой того, сколько уговоров, применения физической силы, и, в конце концов, мольбы понадобится, чтобы выпроводить тётушек из долины.
Как сообщила Мо, ни одна из них не хотела пропустить драку, сидя сложа руки и гадая, придём ли мы домой. И во главе смутьянок стояла моя мама.
– Не понимаю, почему ты просишь об этом именно меня, – ворчала мама, пока я запихивала её в грузовик Мо, где уже пускала пузыри Ева.
– Ма, бери пример с Мо, – кивнула я в сторону невестки. – Думаешь, это просто – усадить свою дочь в машину, полюбоваться на выдуваемые ею прощальные пузыри и не иметь даже понятия о том, как всё сегодня обернётся? Но она не теряет чувства собственного достоинства.
– Это потому, что ты не слышала их с Купером сегодняшних споров. Никогда бы не подумала, что Мо умеет так ругаться. Всё ждала, что от её криков штукатурка отвалится. Наверное, это ты плохо на неё влияешь.
Жаль, что я пропустила зрелище. Купер и Мо несколько раз сильно ругались из-за её решения остаться с ним на время разборок. Брат пытался воззвать к материнскому инстинкту своей жены, апеллируя к тому, что Ева может лишиться обоих родителей. Мо аргументировала свою позицию тем, что шанс оставить ребёнка сиротой сведётся практически к нулю, если она, Мо, прикроет тылы мужа. И всё повторялось снова и снова, пока Купер не посинел от злости, а Мо не пригрозила ему большой сковородой, когда он пытался усадить её в грузовик. Её «оружие» не отбило у Купера охоту настоять на своём, и теперь на его спине красовался синяк в форме сковородки. С нашей точки зрения, итогом стала ничья.
Я вздохнула:
– Ма, если ты сейчас же заберёшься в грузовик, и мы переживём всё это, я позволю тебе заняться подготовкой нашей свадьбы от начала и до конца. И даже не буду ни о чём с тобой спорить.
– Не смешно.
– Я даже согласна выпустить дурацких белых голубей.
Мама подозрительно глянула на меня:
– Звучит убедительно, Маргарет.
Ещё немного уговоров, и мама, наконец, залезла в грузовик и повела караван детей и тётушек прочь из долины. Я оглядела родителей, которые, сжав зубы, с решительными лицами махали на прощание отъезжающим детям, и на мгновение ощутила внутри пустоту.
