будущие поколения.
Ночью густой мангровый лес казался странным и грозным, но Анна шла, инстинктивно выбирая дорогу. Она не боялась, ведь с ней был Эразм – и успокаивающий голос в ухе, и физическая сфера памяти, которую она привязала к телу под одеждой.
Гель-сфера светилась под тканью, меняя яркость и слабо освещая дорогу. Когда шпионские глазки робота определяли поблизости присутствие батлерианцев, сфера темнела. Однажды Эразм шепотом приказал Анне остановиться, и она замерла в полной темноте, слушая, как кто-то идет поблизости. Когда опасность миновала, Анна снова пошла прочь от осажденной школы ментатов.
Драться Анна не училась. Избалованную сестру императора всегда защищали, а когда отправили учиться у сестер на Россаке и в школе ментатов, все ее упражнения были направлены на развитие ума.
Теперь, пробираясь по темному лесу, удерживая равновесие на выступающих корнях и стараясь не упасть в воду, Анна слышала, как из памяти к ней обращаются слабые голоса… – но это была не ее память. Опасность, грозящая школе и директору, добавила к ее собственному смятению эти голоса призрачной памяти. Эти воспоминания были эхом прошлых жизней – прародительниц, чей дух был заключен в двойной спирали ее ДНК. Но как это возможно? Хотя она и выжила после приема яда на Россаке, Анна не стала Преподобной Матерью… и тем не менее слышала голоса.
Но самый важный, самый явственный и мудрый голос принадлежал Эразму.
– Пока мы возле школы, я могу вести тебя при помощи шпионских глазков. Ты запомнила новые тропы, проложенные ментатами?
– Я знаю дорогу и знаю свои недостатки.
– Ты умная девушка, – сказал Эразм. – Я тобой горжусь. – После этих слов Анна приободрилась, а он добавил: – Нам нужно идти быстро, чтобы до рассвета оказаться как можно дальше от лагеря батлерианцев.
Она была в отчаянии и хотела, чтобы он понял ее чувства.
– Они собираются казнить директора Альбанса. Разве не следует попытаться спасти его?
При мысли о казни Анна пошатнулась: на нее обрушились детские воспоминания. Отец заставил ее сидеть рядом с ним, пока казнили членов КЭП. Он говорил, что этот опыт укрепит ее, что она должна радоваться торжеству правосудия. Но этого не произошло. Напротив, жестокая казнь открыла ей ужас строгих наказаний.
Она не желала директору Альбансу такой жестокой участи, но чувствовала свою беспомощность и не могла его спасти. Ей хотелось, чтобы он каким-то образом бежал и скрылся, как это удалось Туру Бомоко, когда вместо него казнили остальных членов комиссии. Она думала, не получится ли так же и здесь. Гилберт очень умный человек.
– Если бы директору Альбансу удалось бежать, – спросила она, – Манфорд захотел бы казнить кого-нибудь вместо него?
– Думаю, всех учеников, – ответил Эразм.
– Я не хочу, чтобы они умерли, но не хочу и смерти директора Альбанса.
– Все люди умирают. Разница только в сроках. Идем, нужно спешить.
– А куда мы отправимся потом? – спросила Анна.
– Этого я еще не рассчитал.
Анна пробралась мимо изогнутого корня, стараясь не упасть в воду, где блеск серебра говорил о блуждающих по ночам бритвозубах, похожих на отражения осколков зеркала. Продвигалась она очень медленно, с трудом.
– Тут неглубоко, – заметил Эразм. – Быстрее было бы идти вброд.
– Меня съедят рыбы, – ответила Анна.
Сфера сказала:
– Это можно исправить.
В воде мелькнул голубой огонь, электрический разряд наполнил болотный проток холодным пламенем. На поверхность, как пузыри в котле, брюхом вверх поднялись сотни мертвых серебристых рыб.
– Гилберт разместил вокруг школы много защитных средств, но я счел их неэффективными и кое-что добавил. Теперь проток безопасен. Я скажу, когда тебе снова нужно будет подняться на корни.
Полностью доверяя ему, Анна спустилась в холодную воду и пошла вброд. Сейчас, не опасаясь бритвозубов, она шла по манграм быстрее, но знала, что есть и другая опасность – вокруг лагеря бродили разведчики-батлерианцы.
Она шла с плеском и услышала поблизости жужжание ночных насекомых. Анна с головой ушла под воду, надеясь, что
