же тембр голоса Хирондо от страха изменился. Эразм постарался это исправить.
– Я могу стать частью твоих воспоминаний о Хирондо, – говорил Эразм поддельным голосом, стараясь успокоить девушку. – Я всегда буду здесь, рядом с тобой, в твоем сознании. Я никогда не оставлю тебя… а ты сможешь мне все рассказывать.
Эразм собирался наслаждаться своей новой ролью. И действительно, ему было очень – приятно? – что она согласилась с такой готовностью. После трудного испытания с вызванными «сафо» воспоминаниями ему нравилось делать вид, что он ее утешает, – «это необходимо», – диктовало его любопытство. Он мог узнать от нее многое о человеке совсем с иной точки зрения по сравнению с тем, что за долгие годы узнал от Гилберта, а следующий шаг обещал быть еще лучше, позволив ему установить более близкую и постоянную связь с Анной.
Независимый робот распустил свои щупальца по всему комплексу школы ментатов, дотягиваясь всюду, хотя у него и не было физического тела. Благодаря многочисленным образцам мыслящих машин, хранившимся в закрытом сейфе «для изучения», Эразму хватало материалов. Очень долго он незаметно изучал дезактивированных боевых меков, изолированные компьютерные сознания и автоматические устройства и все это использовал для создания сотен миниатюрных роботов-зондов.
Первый из них был размером с человеческую ладонь; он в свою очередь начал производить меньшие машины, а те конструировали совсем крохотных роботов. И наконец роботы-зонды смогли создавать свои совершенные миниатюрные копии. Эти мини-роботы почти не обладали возможностями компьютеров и только следовали указаниям Эразма, но проделали колоссальную работу, протянув линии связи во все здания и установив шпионские глазки; они расширили невидимую сеть, которой робот накрыл комплекс, и поместили свои устройства даже в насекомых и болотных тварей, так что эта сеть захватила и мангровые заросли.
Шедевром Эразма стал крохотный имплантируемый прибор, новое устройство для наблюдения и прослушивания, серебристый робот размером с кончик пальца Анны. Он вообще походил не столько на робота, сколько на сверкающее насекомое.
Разговаривая с Анной через миниатюрный микрофон возле ее кровати, Эразм объяснил:
– Это мой особый спутник, Анна. Я помещу его в твой слуховой проход, и это позволит нам постоянно быть на связи, если ты вдруг захочешь со мной поговорить.
Полностью доверяя ему, Анна поднесла маленького серебряного робота к уху; похожая на насекомое машина заползла внутрь и прикрепилась там, где могла касаться слухового нерва и передавать звуковые сигналы. Эразм хотел бы читать мысли Анны, но это было его следующей задачей.
– Я знала, что ты ко мне вернешься, – со вздохом сказала Анна.
– Я всегда жил в тебе, – ответил он, не желая разрушать ее иллюзии. – А теперь мы сможем всегда быть вместе. Я твой самый близкий и верный друг, не забывай.
Сказав это, он вдруг понял: для него это грандиозный эксперимент, но для Анны – правда, у нее нет других друзей.
Эразма тревожило, как бы она не заговорила с ним вслух, когда будет среди учеников. Но Анну Коррино и так считали странной, ее негромкое бормотание только укрепило бы это мнение.
Молодая женщина прошла к смотровой площадке и взглянула оттуда на мангровые заросли, которые создавали непроницаемый щит вокруг школы.
– Когда ты так близко ко мне, Хирондо, я люблю тебя еще больше. Мы можем вместе вспоминать, планировать наше будущее.
Эразм удивился, но ему было приятно. Любовь. Человеческие чувства всегда ускользали от него, хотя он пытался понять их сущность. У них с Гилбертом установились отношения взаимного признания; человек называл его «отцом», но это было совсем не то, что говорила Анна о своем утраченном возлюбленном. Теперь у Эразма появилась возможность лучше изучить людские эмоции.
Несколько дней назад через свою хитроумную систему подсматривания Эразм с огромным интересом следил за разговором Драйго с Гилбертом. Драйго был подобен блудному сыну, вернувшемуся домой, но с пути на этот раз сбился Гилберт.
После того как безумцы линчевали прежних союзников машин, Эразм считал, что Гилберту следует бежать, пока не поздно. Драйго позаботился бы, чтобы их обоих хорошо приняли люди, настроенные так же. Эразм опасался, что Гилберт не сможет дольше притворяться. Но Гилберт не желал оставлять свою драгоценную школу. Казалось, школа для него важнее жизни.
Когда школа отмечала годовщину своего основания, кое-кто из учеников заглянул в архивы и увидел фото Гилберта, сделанные больше семидесяти лет назад, – и за все это время Гилберт не изменился. Это мог бы заметить и самый ненаблюдательный человек, хотя пока никто об этом не говорил. Но со временем кто-нибудь непременно начнет задавать вопросы. Эразм должен был найти выход раньше, чем это произойдет…
На смотровой площадке Анна запела песенку, которую, по ее словам, пела ей леди Оренна, но внимание Эразма неожиданно отвлеклось от разговора с Анной. Гилберт в своем кабинете только что достал сферу памяти.
