Это спросила Даница, которая, казалось Леоноре, не может не противоречить и не бросать вызов, даже после того, как она опустилась на колени и поцеловала туфлю этой женщины.
Евдоксия мрачно ответила:
— Потому что она нас тоже пыталась отравить, много лет назад. Ей это не удалось. Как видите, — холодная улыбка. — Мы с ней после этого достигли взаимопонимания.
— Она была не из Родиаса, правда? — спросила Леонора.
— Конечно, нет. Из Серессы, родилась и выросла там. И осторожно внедрена сюда.
— В качестве их шпионки? — спросил Драго Остая. Леонора услышала в его голосе надежду. Если Старшая Дочь была шпионкой, тогда ее убийство могут посчитать допустимым.
Старая женщина снова улыбнулась.
— Мы подождем, пока Правитель пришлет нам кого-нибудь подходящего. А пока нужно заняться другим вопросом.
— Каким именно? — опять спросила Даница.
— Кто станет ее преемницей на посту Старшей Дочери. Ею должна стать вдова доктора, вы согласны?
— Что? — ахнула Леонора. И уставилась на нее.
— У меня нет желания… и почему… почему бы они согласились назначить меня? Должно быть, есть многие, кто… Нет! Это противоречит здравому смыслу!
Императрица продолжала улыбаться. Леонора видела, что у стоящего за ней Перо потрясенный вид.
Евдоксия из Сарантия сказала:
— Здравый смысл станет всем очевидным после того, как мы исполним свою роль и предложим это Дочерям Джада и Дубраве, синьора Мьюччи. И разве у вас нет веских причин не возвращаться в Серессу? Или в Милазию? Мы читали письма, присланные Советом Двенадцати, где говорится об их пассажирах на борту «Благословенной Игнации». В том числе и то, что написано невидимыми чернилами.
— Она вам позволила это сделать? — удивилась Даница.
— У нее не было выбора.
Молчание.
— Они ее примут? — спросила, наконец, Даница. Голос ее звучал задумчиво.
Императрица продолжала улыбаться, но в этот раз с искренней веселостью.
— Вы думаете, что мы не сумеем справиться с богобоязненными женщинами на острове в гавани Дубравы?
Даница покачала головой.
— Уверена, что сумеете, ваша милость. Вы сумеете справиться с Дубравой и Серессой, с нами, с этой мертвой женщиной. Со всеми.
— Со всеми, кроме османов в Сарантии. Но мы еще не умерли, и наши молитвы могут быть услышаны, чудеса случаются, по милости Джада.
Леонора подумала, что Евдоксия выглядит неукротимой и внушает страх. И то, что она только что сказала — правда. Леонора не вернулась бы на запад. Для нее нет дома за узким морем. Есть ли для нее дом на этом острове? Она не знает, но…
— Мне не обязательно становиться Старшей Дочерью, — неуверенно говорит она. — Я могу просто…
— Нет, обязательно, — возражает Евдоксия. — Они охотно согласятся с этим решением, те Двенадцать в Серессе. Мы должны представить им дело именно так, иначе они будут настаивать на вашем возвращении, чтобы использовать вас.
«Чтобы использовать». Леонора сдалась. В конце концов, это оказалось не так уж трудно.
Она, правда, сочла необходимым сказать:
— Я не ощущаю в себе истинного призвания служить Джаду. Как и большого желания жить среди одних женщин.
Императрица-мать запрокинула голову и громко рассмеялась.
— А вы думаете, что у той женщины это всё было? — наконец, спросила она. — Принимая во внимание людей, убитых по ее приказу этим немым в саду? Вы будете лучше для здешних женщин, гораздо лучше, чем была она. И это то место, где вы, может быть — может быть! — сумеете сами управлять своей жизнью.
Леонора взглянула на нее.
— Вы мне в этом поможете?
— Поможем, но по своим собственным причинам. Не надо заблуждаться насчет нас.
Леонора пристально смотрела на нее. Она почувствовала, как ее сердце начинает биться медленнее. Люди тебе помогают,
