востоке.
— Опять игры? — резко бросил ее отец. Он быстро обрел самообладание; она не могла вспомнить, чтобы видела его расстроенным, до того дня, когда он узнал, что у нее будет ребенок.
— Где Старшая Дочь? Тебе мне больше нечего сказать.
Леонора рассмеялась. Глядя прямо на него, его дочь громко рассмеялась. Он удивился, что она посмела это сделать. За своей спиной он также услышал смешок одного из охранявших их людей.
И тут, так как он всегда был проницательным, он понял. И изумление охватило его еще до того, как она заговорила.
— Если вы желаете говорить со Старшей Дочерью, то боюсь, вам придется обращаться ко мне, отец. Я вам велела сесть. Капитан, пожалуйста, усадите его.
Он был потрясен, этого нельзя отрицать. Но с мужчиной, с любым мужчиной, он мог справиться. Он повернулся к морскому капитану.
— Если вы попытаетесь заставить меня что-то сделать против моей воли, вам придется меня убить. Потому что я не стану выполнять ее приказы. Вы хотите, чтобы ваше имя было связано с убийством в глазах Патриарха и бога?
Капитан действительно заколебался. Но к своему отчаянию, Эриджо Валери понял, что эта пауза — всего лишь тактический ход. Капитан выхватил меч и ловко нанес сильный удар плашмя под коленки Эриджо. Валери и сам знал этот прием.
Невозможно устоять на ногах, если получаешь такой удар от человека, который знает, что делает. Валери заставили упасть на колени.
— Госпожа, вам достаточно, чтобы он преклонил колени?
Капитан обращался к дочери Эриджо, которая, каким-то образом, стала здесь Старшей Дочерью, властью в этой комнате. Она ответила, совершенно хладнокровно:
— Я удовлетворена тем, что он стоит передо мной на коленях. Спасибо, капитан.
В тени что-то шевельнулось. Из сумрака вперед вышла старуха, опираясь на палку. Она была высокая, с совершенно белыми волосами под красновато-лиловой бархатной шапочкой. На ее щеках он увидел красную краску, на шее — тяжелое золотое ожерелье и многочисленные кольца на пальцах — некая тщеславная попытка выглядеть изысканно, решил Валери. Некоторые содержательницы борделей в Милазии и Родиасе выглядели так же.
Она остановилась рядом с его дочерью.
— Насколько я понимаю, — произнесла она ясным, холодным голосом, — вы хотите, чтобы я провела суд над этим человеком?
— Да, — ответила Леонора. — Я была бы вам благодарна.
— Вы? Судить меня? — воскликнул Эриджо. Он уже терял терпение. Такое случалось. Обычно люди пугались. Он встал на ноги, не обращая внимания на боль (это у него хорошо получалось). — Это насмешка Джада? Старая карга, разодетая и…
Он опять упал на колени, вскрикнув, потому что на этот раз получил более сильный удар плоскостью клинка, и точно в то же самое место.
Человек с мечом сказал у него за спиной:
— Кем бы вы ни были, какой бы ранг себе ни присвоили, он ничто по сравнению с ее рангом. Коснитесь лбом пола.
— Что? Никогда! Почему?
Ему ответила дочь.
— Потому что вы находитесь в присутствии императрицы Сарантия Евдоксии, вдовы императора и матери императора. Сегодня утром она будет вашей судьей, — сказала Леонора. — Учитывая последнее, возможно, было бы разумно отнестись к ней с почтением, отец.
И в этот момент граф Эриджо Валери начал глубоко сожалеть о том, что приехал в Дубраву.
«Все произошло так быстро», — думал Драго Остая. В тот же день, ближе к закату, он направлялся обратно на остров, один, на их самой маленькой лодке. Он не совсем понимал, зачем возвращается, но предпочитал не противиться своему порыву. Он изо всех сил старался вспомнить последовательность событий, понять, что же сегодня случилось.
Мать-императрица Сарантия приговорила аристократа из Милазии к смерти. Он с шокирующей ясностью помнил об этом.
Ее роль в качестве судьи была ей предложена и принята ею, принимая во внимание то, что Старшая Дочь, очевидно, должна была выступать свидетельницей по этому делу. Выяснилось, что был убит милазиец по имени Паоло Канавли, который являлся ее
