вперед, сделав два быстрых шага, вонзил свой меч в брюхо очередного коня и вернулся назад. Один из их лучников попал стрелой в наездника, пока тот пытался освободиться от стремян. Тот закричал. Вокруг стоял сплошной крик. «Война — шумное дело», — подумал Бунич. Он внезапно вспомнил закаты над морем дома, шум волн, гул ветра в парусах.
Здесь вместе с ним осталось семьдесят человек, после того, как он послал некоторых вперед сделать то, что они смогут, и после того, как четверо Михо ушли на юг и уничтожили орудия. Всего примерно двадцать противников одновременно имели возможность нападать на них, но в какой-то момент они сообразили, что могут послать лучников и пушки в лес, чтобы обстреливать сеньянцев. У Бунича там тоже было несколько лучников. По крайней мере, раньше. Похоже, они уже погибли. Их стрелы уже не летели, когда стемнело.
Нападающие прекратили свои атаки, когда наступила ночь. К тому времени у османов кто-то взял на себя руководство. Воюющие армии почти всегда ночью устраивают перерыв (но не пираты). Опасение убить своих собственных товарищей в темноте отчасти было причиной, но ашариты также знали, что они загнали сеньянцев в ловушку, и было понятно, что они хотели захватить последних из них живыми.
«Этого не будет», — подумал Хрант Бунич.
Он смотрел из-за баррикады и груды мертвых тел, как османы подтянули еще больше людей, некоторые из них принесли палатки. Другие — еду. Начали собирать дрова для костров. Появился следующий командир. Он отдавал приказы, держась за пределами дальности полета стрелы. Сеньянцам тоже хватало еды и питья, но только потому, что так много из них погибло. Их осталось — он пересчитал дважды — шестнадцать человек. Шестнадцать.
Утром их атакуют, собьют с ног и обезоружат, свяжут и уведут, спотыкающихся, или увезут в повозках, чтобы провести на параде, а потом изувечить и убить во славу Ашара и звезд.
«Не будет вам славы в этом походе!» — хотелось крикнуть ему через пространство между ним и — сколько их там? — пятьюстами османами, а может, и большим количеством. Он увидел, что у них уже горят костры.
Подошел Михо, прихрамывая из-за раны в бедре. Он сообщил, что враги — как они и ожидали — послали солдат окружить их со стороны леса. Они отрезали путь к отступлению на запад в темноте, и собирались атаковать с двух сторон, когда станет достаточно светло.
Все это предсказуемо. Если сражаешься достаточно долго, можно предвидеть тактику, которую против тебя используют. Но это не обязательно тебе помогает. Не в том случае, если у тебя всего шестнадцать бойцов.
— Пора? — спросил Михо.
— Еще нет. Когда будет совсем темно, в середине ночи, — ответил Бунич. — Скажем, когда взойдет луна. Веревки привязали?
— Привязали, — при свете первых звезд Горан Михо слегка улыбнулся. — Их пришлось удвоить.
— Далеко до низа?
— Да. Это безумие и глупость, Хрант.
— Я знаю.
— И чудесно, — прибавил Михо. — Так мы и должны умереть.
— Я не предлагаю умереть, Горан.
— Знаю. Но…
— Но… да.
На этом они закончили разговор. Ему не нравился Горан Михо, но он готов был гордо сражаться рядом с ним где угодно и умереть вместе с ним сейчас, и явиться на божий суд вместе с ним. Не обязательно быть приятным человеком, чтобы быть храбрым.
Он попил, съел немного сушеного мяса, подождал голубую луну. Увидел, как она восходит. Отдал приказ.
Четыре человека пошли к лесу, в том числе старый охотник, Любич. Если ты умеешь читать следы, как волк, то умеешь и двигаться бесшумно, как волк. Маловероятно, что им удастся проскользнуть, но если бы удалось, если бы хоть один или двое из них проскочили мимо османов в лесу и ушли, это было бы замечательно. Никто не попрощался. Они просто ушли.
Оставшиеся двенадцать человек спустились по двум веревкам в черноту под бегущими облаками и звездами. Они перебрались через расселину и утесы к двум маленьким, легким плотам, которые днем смастерили в лесу. Сеньянцы хорошо умели их строить, делали это много раз.
Несколько топоров они принесли с собой (они всегда брали с собой топоры), а несколько взяли в деревнях, которые разорили по пути сюда. Ими они срубили и обтесали колья для заграждения, а также бревна и ветки для баррикады. И они умели делать
