Виллани увидел мольберт, краски и кисти, чашки для смешивания красок, лоскуты ткани на столе, и деревянную доску средних размеров, подготовленную для нанесения красок, уже стоящую на мольберте.
— Ваши краски смешали с маслом по правилам, изложенным в книге одного из ваших западных художников, — произнес принц. — Той книги, которую читал мой отец. Его имя — Ченнаро, кажется? Надеюсь, они окажутся такими, как вам надо.
Перо посмотрел на него. Принц, неоспоримо, отличался красотой. Широкоплечий, высокий (но не такой высокий, как отец), пышная шевелюра черных волос под черной бархатной шапкой. У него сильно выступающий нос, как и у калифа, и аккуратно подстриженная борода. От Джемаля исходил сильный цветочный аромат, заполняющий комнату.
— Надо для чего? — спросил Перо. Он старался сохранять спокойствие. — Зачем вы доставили меня сюда таким способом, господин?
Принц улыбнулся. У него были хорошие, ровные зубы. Он развел руками.
— Но ведь это очевидно, синьор Виллани.
— Боюсь, что нет, мой господин. Возможно, виновата усталость. Меня разбудили в моей спальне вооруженные люди.
Улыбка погасла.
— Им приказали доставить вас учтиво.
— Они этого не сделали.
— Хотите, чтобы их убили? — серьезно спросил принц.
Перо уставился на него. «А ведь это может произойти», — понял художник. Он может сказать «да», и возможно, люди, ожидающие у другой двери, умрут. От этой мысли ему стало холодно. И вместе с тем он ощутил, как в нем шевельнулся гнев, как тогда, перед Советом Двенадцати (но не при разговоре с калифом).
— Нет, — ответил он. — Я хотел бы знать, зачем их послали. Зачем я здесь. Мой господин, — совершенно необходимо быть осторожным, понимал он. Он слишком далеко от дома.
Принц снова улыбнулся. Разгладил свои великолепные одежды. И сказал:
— Чтобы написать еще один портрет, конечно. Мы будем делать это каждую ночь. Надеюсь, эта комната подойдет?
«Ну, ты все же спросил», — подумал Перо Виллани. Как и сказал принц, очевидно, что он здесь для того, чтобы рисовать.
Он осторожно произнес:
— Ваш портрет, мой господин?
Улыбка стала шире.
— Не совсем, — ответил принц Джемаль.
Это была ситуация, в которой у него нет выбора, он не мог отказаться. Синьору Виллани, как тихо сказал принц после объяснения стоящей перед художником задачи, предстоит очень длинная дорога домой после того, как он закончит портрет славного калифа, да живет тот и царствует вечно.
Путешественника подстерегает так много опасностей. Несомненно, лучше обеспечить себе защиту в этом путешествии еще во время пребывания в дворцовом комплексе, а для этого его будут приводить — отныне гораздо более почтительно — из его комнаты в эту каждую ночь.
«Он собирается убить меня, — думал Перо, слушая, чего от него хотят. — В любом случае я не выйду из этой истории живым».
Если он откажется, предупредили его, он найдет прискорбный конец где-то в Саврадии, или даже еще до того, как доберется до этих диких мест. Но если он сделает то, о чем его просят, он станет неверным, которому известно, что здесь сделали, а такие люди, разумеется, не могут уцелеть.
Он согласился писать, работать здесь по ночам, сделать все, что сможет. Он художник, именно для этого он приехал сюда, в этом смысл его жизни. И, может быть, Джад наставит его на правильный путь, и сохранит ему жизнь.
«Ваш портрет?» — спросил он принца.
Лишь отчасти. Он должен изобразить этого человека в этой комнате, стоящим у окна, которое нужно будет себе представить (он уже делал это раньше, они все это делали). Изобразить его в этой одежде, которая своим цветом олицетворяет могущество и царскую власть.
Но он должен написать лицо принца Бейета, младшего брата, а не Джемаля.
Он увидит младшего принца завтра, сказали ему, во второй половине дня устраивают соревнование лучников. «Этот план, — думал Перо, глядя на мольберт, доску, инструменты и краски рядом с ними, — составлен не случайно».
