— Нет. Вы
Молотом стучит сердце.
— Мы можем знать человека много лет и совсем не любить его, или знать его несколько дней и на всю жизнь отдать ему себя. Я… именно так случилось со мной.
Она снова взглянула на него. Он увидел слезы.
Он попытался еще раз. Сказал:
— Синьора, прошу вас, это не станет для вас обузой. Я понимаю вашу ужасную потерю. Понимаю, как самонадеянны мои слова. Но, пожалуйста, поверьте в мое уважение к вам. Я только…
— Нет, — повторила она. — Нет… вы не можете понять.
Дунул ветерок с воды и отбросил назад пряди ее волос под шляпкой из черной материи, которую она надела утром.
«Это самые важные слова, которые мне суждено произнести в жизни», — подумал Перо Виллани.
— Я знаю, что за этим стоит своя история, — сказал он. — Я… синьора, вы явно из благородного семейства. Вы нам об этом сказали. И… простите меня, госпожа, такие женщины не выходят замуж за врачей из северных городов и не оказываются в Серессе. Или в Дубраве.
Только что она залилась краской, а теперь стала очень бледной. Лицо ее побелело. Она в ужасе уставилась на него.
«Я погубил свою жизнь», — подумал Перо.
— Это так очевидно? — спросила она. Шепотом. Вытерла слезы со щек. Ему хотелось сделать это самому.
Он покачал головой.
— Нет! Просто я… я много думал о вас, синьора. Я думаю, Совет Двенадцати… они могут теперь стать частью вашей жизни?
Она беззвучно плакала.
— У меня нет жизни, — сказала она.
Он вспоминал, как она шла к поручням «Благословенной Игнации». Он понимал тогда — она шагала так пылко, так целеустремленно, — что она действительно намерена броситься с борта в море.
«Пылко», — подумал он. Это одно из ее качеств.
— Моя госпожа, бывают моменты, когда мы в это верим, — произнес он. — Потом Джад, или судьба, или наши собственные решения все меняют.
Она подняла на него взгляд. Маленькая элегантная женщина в черной траурной одежде. Ему опять захотелось попросить у нее прощения за то, что он имеет наглость вообще разговаривать с ней. Но он молчал, ждал.
Она снова вытерла щеки. У нее за спиной, далеко внизу, на причале появились трое мальчишек. Мальчишки посмотрели на них двоих, и Перо представил себе, с каким раздражением и досадой дети способны смотреть на взрослых, занявших любимое место детских игр. Он смотрел, как они зашагали, а потом побежали в другую сторону, дальше по причалу. Там стоял еще один корабль, его уже разгрузили, несколько матросов заканчивали складывать и привязывать паруса. Солнце соскользнуло за нижнюю границу облаков. Стало прохладнее.
Леонора Мьюччи взяла его под руку.
— Пойдем, — сказала она.
Они не ушли далеко. Она довела его только до пустой винной бочки, стоящей возле каменного волнолома. Отпустила его руку, повернулась и аккуратно забралась на бочку. Перо почему-то некстати вспомнил о своем слепом друге у моста в Серессе, он усаживался точно так же.
Или не совсем так же.
— Я никогда не была замужем, — спокойно произнесла она. — Меня зовут Леонора Валери. Меня отправили к Дочерям Джада возле Серессы рожать ребенка. Его отца мои родственники убили. Они отняли у меня ребенка, когда он родился. Я понятия не имею, где он. Совет Двенадцати предложил мне способ выбраться из того ужасного места, если я соглашусь шпионить для них, притворяясь замужней женщиной, поскольку врачи должны иметь жен, чтобы работать здесь. Я согласилась. Я согласилась, синьор Виллани. А теперь я пропала, у меня нет честного положения в обществе, нет пристойной жизни. Но я ни за что не вернусь в приют и не стану орудием Совета в другом месте, как, по моим предположениям, они теперь потребуют. Вы не можете даже уважать меня, синьор Виллани, не говоря уже… о чем-то другом.
«Я никогда не была замужем», — услышала она свои слова, у воды, недалеко от корабля, который привез ее сюда. А потом
