– Да что ты заладил: посадят, посадят! Некому сажать будет. Спокойно, брателло. Обратной дороги нет.
– А… – Люк услышал сзади шаги, поспешно ввалился в помещение, схватил со стойки бутылку.
– Вот вы где, – сказал он, зевая. – Что-то тухло здесь как-то.
Золотые мальчики смотрели на него с настороженностью, и он закурил. Не сразу, долго чиркал зажигалкой, матерился, и они чуть расслабились.
Ночью Люк отправил Крис домой, объявив, что собирается пойти в мужской клуб, поиграть в карты. Но никуда не пошел. Сидел в ванной и гладил пальцем клавиатуру телефона, повторяя цифры своего старого номера.
Позвонил, заказал цветы.
И крепко уснул, отмывшись от грязи, налипшей за вечер.
Марина
Утро вторника выдалось отвратительным. Во-первых, меня мучили угрызения совести, что я так и не поговорила с Василиной, и переживания о том, как она отреагирует. Во-вторых, я не могла дождаться начала рабочего дня, чтобы позвонить главврачу, и из-за ожидания встала слишком рано. В-третьих, зарядил дождь, и мое любимое место для курения – кресло и столик у выхода из покоев в парк – были мокрыми и совсем непривлекательными для принцессиной пятой точки. А курить из-за первых двух пунктов хотелось очень.
В результате я дымила в окно, морщась от прилетающих в лицо холодных брызг. И вообще морщась. Во мне буйствовала какая-то нервная энергия – хотелось ходить по комнате, размахивать руками, петь. Или позвонить Мартину и одолжить его на это утро вместе с его мотоциклом.
Но будить мага ради своего каприза не стала. Вместо этого вызвала горничную.
– Ваше высочество, – ойкнула она, – вы так рано. Доброе утро!
– Мария, – я чуть ли не подпрыгивала на месте, – принеси мне горячего молока и чего-нибудь сладкого. И побыстрее, пожалуйста.
«Ха-ха. Лактоза и глюкоза – друзья неврастенички».
«Тогда уж шизофренички, учитывая, что я спорю с тобой».
Внутренний голос озадаченно замолк, а я, пометавшись еще немного, врубила музыку и стала качать пресс. Однообразные упражнения хорошо успокаивают нервы, но лицо моей горничной надо было видеть.
Впрочем, я тоже была удивлена, потому что вошедшая Мария каким-то неведомым образом удерживала в руках и поднос с молоком, и блюдо с ошеломительно пахнущими свежими сдобными булочками, и букет цветов.
– Опять цветы, – сказала она благоговейно, – красота-то какая!
– Красота, – согласилась я, принимая у нее букет и разглядывая его. Каждый раз новая композиция, на этот раз – белые розы, много-много роз и ничего больше.
Я вдохнула их нежный запах, улыбнулась и позвонила Мартину.
– Да, – сонно ответил тот, чуть ли не похрапывая в трубку.
– Доброе утро! – улыбаясь, произнесла я и снова поднесла цветы к лицу.
– Если бы это была не ты, я бы сказал, что недоброе, – пробурчал барон, зевая в трубку. – Боги, Марина, мне на пары только через три часа! Скажи, что ты выйдешь за меня замуж, или что подаришь мне новую модель мотоцикла, или хоть что-то, что объяснит, почему я сейчас не должен спать!
Я засмеялась, и он фыркнул в ответ.
– Какое замуж? Не пугай меня, Март.
– Ну не мне же одному пугаться, – поддразнил он, и я словно увидела, как блакориец откидывает пятерней свои лохматые волосы, потягивается в постели.
– Я просто все время забываю сказать тебе спасибо за цветы, – пояснила я, посмеиваясь, – мне очень стыдно. Вот и решила поблагодарить сразу, как принесли.
В трубке повисло молчание.
– Ваше высочество, – сказал он покаянным тоном, – я размазан и унижен. Кто-то дарит тебе цветы, а я ни разу даже веточку укропа не принес. Исправлюсь, хочешь? Сегодня же скуплю все цветочные магазины. Только мне казалось, что тебе куда приятнее новый шлем получить, чем гербарий.
Я задумчиво положила букет на стол.
