травма на всю жизнь. Теперь она будет бояться рыжих, а это оставлять никак нельзя, Малыш. Так что придется тебе вспомнить, как ублажать девочек.
Тротт посмотрел на друга так, что тот скабрезно захохотал и добавил:
– Я имел в виду мороженое и куклы, гнусный ты извращенец. А мы, если опять что пойдет не так, будем тебе носить передачки по очереди. И под окнами песни петь. И вообще, – неугомонный барон обратился к Свидерскому, – Алекс, я опять собираюсь напугать твою экономку и угрозами выпытать у нее несколько бутылей вина. Я сегодня был на ипподроме, вот там страсти! Срочно нужно напиться, завтра еще ученый совет, я заранее тоскую. И в Малыша вольем бутыль, пусть расслабится. Тебе, Данилыч, только понюхать. И расскажешь нам наконец, как слетал к Алмазычу. Вики, пошли со мной? Я буду тебе говорить гадости, а ты меня – презирать, как обычно? А?
Виктория улыбнулась как-то очень по-доброму и встала, барон галантно придержал перед ней дверь. Макс посмотрел им вслед, вытянул длинные ноги, расслабленно откинулся в кресле.
– Болтун и клоун, – сказал он с усмешкой. – И как его хватает на все это дуркование?
– Да, – откликнулся Свидерский, попивая настойку Тротта, – без него нам было бы совсем плохо. Душа компании – тяжкий труд, Малыш. Нам можно унывать, а ему – никогда.
Мартин вернулся, победно помахивая бутылками, Виктория аккуратно несла бокалы и закуску. Блакориец оперативно вскрыл вино, налил всем, развалился в кресле.
– Алекс, кстати, а с чего ты такой усталый от Деда вернулся? Пахал он на тебе, что ли? Старый эксплуататор!
– Да он в горы забрался, Март, – объяснил ректор, – в обсерваторию свою. А у меня как сигналка персональная на Макса сработала, я и рванул напрямую. А там, сами знаете, естественные стихийные искажения; пришлось потратиться, чтобы не разорвало.
– А тут всего лишь юный мститель, – усмехнулся барон, салютуя полным бокалом. – За твои изумительные ножки, Вики! И что? Что узнал?
Алекс пожал плечами.
– Сказал, что носы вытирать нам времени нет. И чтоб не лезли с малозначительными глупостями.
– …Я занят, – бурчал Алмаз Григорьевич, с неудовольствием глядя на ученика. – Как ты пробился-то сюда? Я глушилок наставил.
– Долго пытался и догадался. Кто меня учил-то? – в тон ему ответил Свидерский, протягивая руку для приветствия. Но Дед притянул его к себе, похлопал по спине.
– Молодец… молодец. Не совсем бестолочь. Чего не восстанавливаешься? – маг придирчиво осмотрел сильно постаревшего ученика.
– Демонов ловлю, – признался Алекс. – Вот и прибыл за советом. Вы грозились поговорить со мной и так и не поговорили.
– Да когда тут поговоришь? То королевы необученные, то оборудование привезли… Демонов, – хмыкнул Алмаз. – Ну пойдем, расскажешь. Только недолго. И учти: кормить тебя мне нечем!
– А чем вы занимаетесь? – с любопытством оглядывался вокруг Александр, чувствуя себя мальчишкой в кабине огромного грузовика. Обсерватория, расположенная на плече высокого пика в Северных горах, была гигантской, округлой, гулкой, с круглыми внутренними галереями на разных уровнях, соединенных лестницами, по которым можно было подняться почти на самый верх. Посреди стоял один впечатляющих размеров телескоп и какое-то записывающее оборудование. Вокруг него видимо дрожал воздух. Эффект от тысяч магических связок. Работа всей жизни, только так.
Здесь были еще маги, молчаливые и увлеченные своими делами, совсем не подобострастные к Григорьевичу, и он вежливо поздоровался, получил кивки в ответ.
– Это мои помощники, – сообщил Алмаз. – Одному не успеть всего.
– Ну покажите мне уже! – не выдержал Алекс.
– Нетерпеливый какой, – недовольно буркнул Дед. – Садись, смотри. Только не вздумай вмешиваться в связки! Убью на месте!
Александр приблизился к «глазу», посмотрел в него. Ничего не понял, пригляделся. Туман какой-то, миллиарды звезд, пылевые облака, все обычно.
– Сейчас, – пообещал Старов, манипулируя струнами связок, как арфист-виртуоз.
Свидерский посмотрел и замер.
