человека, который умел удивлять и вел себя с тем естественным достоинством, которое присуще только аристократам старой крови.
«Только когда он не пытался соблазнить тебя».
Я зарычала сквозь зубы, пытаясь заглушить проклятый внутренний голос.
«Даже тогда в нем чувствовался стиль и класс. За исключением одного случая».
«Марина, ты ищешь ему оправдание».
«Я просто пытаюсь взглянуть на него без эмоций».
«Ну-ну. Пытайся, пытайся. Пока это больше похоже на выгораживание того, к кому ты неравнодушна».
Я просто окаменела, когда он начал оскорблять Васю. Но сестренка меня удивила до невозможности. Она спокойно наблюдала, как уводят Люка, затем улыбнулась застывшим, как и я, гостям и мягко произнесла:
– Господа, как мы видим, шампанское сегодня очень бодрит. Давайте не позволим ему выдохнуться, а нашей встрече – прерваться на этой чуть более волнующей, чем нужно, ноте. Думаю, самое время пройти в Изумрудную столовую, где нас ждет великолепный обед. Я присоединюсь к вам чуть позже. Нам с его высочеством… – взгляд на мрачного Байдека, – необходимо ополоснуть руки…
И только по тому, как в зале похолодало, было понятно, что она чувствует на самом деле.
Гости послушно, как стадо телят, двинулись к распахнутым дверям в соседний зал, о чем-то переговариваясь. Хотя почему «о чем-то»? Понятно о чем. Вряд ли Кембритчу теперь будет дорога хотя бы в один уважающий себя дом. Никто не захочет связываться с человеком, оскорбившим королеву. Пусть даже это оскорбление и было смыто его кровью.
А я чуть задержалась. И увидела и убийственный взгляд, которым Мариан наградил подошедшего Тандаджи, и ласковое прикосновение сестры к плечу мужа, от которого он будто оттаял. Словно он боялся, что она сейчас скажет ему нечто неприятное или обвинит в чем-то. Увидела я и срочно вызванных кем-то из слуг уборщиц, которые замывали кровавые следы. А уже заходя в двери Изумрудной столовой, услышала шепот сестры: «Ты ни в чем не виноват». И ответ Мариана: «Виноват. Прости».
Обед прошел прекрасно. Все старательно наслаждались кушаньями, и наши повара, наверное, никогда не получали столько комплиментов. Еще бы: хвалить блюда и ругать погоду было вполне безопасно. А остальное, можно не сомневаться, обсудят позднее.
Василина спокойно поддерживала светскую беседу и задержалась куда дольше, чем требовал регламент. Сразу после обеда они с Марианом ушли Зеркалом в свое поместье, взяв с собой детей, хоть и не собирались. Наверное, им было важно восстановить свой маленький и крепкий семейный мирок.
А я, провалявшись полночи, все-таки не выдержала, нашла в сумочке успокоительное, выпила и наконец-то заснула.
Этой ночью в королевском дворце Рудлога, помимо принцессы Марины, слуг и охраны, не спал еще один человек. Начальник разведуправления Майло Тандаджи что-то быстро писал на белоснежном листе бумаги, затем аккуратно поставил подпись, перечитал написанное еще раз. Ему нравилось смотреть на свой каллиграфический почерк, и это, возможно, было то единственное, в чем простое человеческое тщеславие брало в нем верх над сознанием собственного несовершенства.
В отличие от него, от Тандаджи.
Вообще изначально планировалось спровоцировать Байдека на негатив и просто устроить скандал с выдворением Кембритча с приема. Тоже ничего хорошего, но кто же знал, что обычно спокойный как скала принц-консорт вдруг настолько озвереет и устроит бойню? На подчиненного смотреть теперь страшно. Не лицо, а слепок с кулаков барона. И опять перелом, теперь носа. Прокляли Люка, что ли? Ни месяца без перелома?
