Какой бы машина проходимой ни была, но по целине скорость приходится держать небольшую, иначе трясет так, что страшно язык прикусить. Зато пейзаж чуть оживленней стал, когда от городка отъехали, те же ламы появились, даже раптора, гнавшегося за ними, разглядели. И догнал ведь, тварь, одну из стада, завалил почти мгновенно. Вцепился «руками», полоснул страшными когтями ноги, мгновенно вывалив внутренности, вцепился зубастой пастью в загривок и, кажется, просто перекусил позвоночник. Мы даже остановились, наблюдая, а Шутихин еще и снимал, он камеру с собой прихватил. Затем раптор нас заметил, присел, вытянув хвост, словно готовясь к атаке, и завизжал как сирена, распахнув пасть чуть не на сто восемьдесят градусов. Но не бросился, а даже отступил на пару шагов.
— Людей знает, что ли? — спросил я.
— Нет, у них мозгов мало для этого, — ответил Шутихин. — Просто добыча уже есть, он от нее отгоняет. А мы для него нечто непонятное, но явно не еда.
— А запах?
— А запах у него рядом, кровь и все прочее, он нас не чувствует. Поехали, пусть жрет.
Федька тронул пикап с места, а Шутихин продолжил:
— Новая фауна вообще особым разумом не отличается. Еды пока много, охота в степи проста, главное бегать быстро, а раптор бегун замечательный, если бежать недолго. Так его и проектировали, похоже. Но вот гоблины, к слову, не тупые. Умеют сидеть в засаде тихо, умеют даже пропустить и напасть сзади, правда, к нашему счастью, в стаи не сбиваются.
— Почему?
— Думаю, что из-за кормовой базы, тогда придется резко увеличивать территорию, а в пустых городах это сложно. Но если начинается заваруха, то они к этому месту подтягиваются. Так что можно убить одного и тут же встретить второго, а за ним и третьего, и так далее. Шум стрельбы их не отпугивает.
— Не странно?
— Если учесть искусственное создание, то нет. Может быть, это закладывалось специально, я не знаю. В Цитадели все очень секретно, вы знаете, так что трудно понять, насколько они продвинулись. Судя по всему, — он постучал по борту машины, — намного дальше нас. Очень намного.
— Я слышал, что они привлекают провалившихся?
— Да, но не очень часто. Я отказался.
— Почему?
— Не кабинетный тип. Хотелось быть ближе к природе, если можно так выразиться.
— Не жалеете?
— Ничуть. Мне нравится жизнь в кибуце. Совсем как на Северах, только жарко.
— А как кибуц вообще организовался?
— Есть же сайт истории общины, — удивился Шутихин. — И даже музей в школе. Не смотрели?
— Сайт смотрел, но там именно история кибуца. А я имею в виду — как вообще начался процесс заселения?
— Цитадель стимулировала. Когда у них людей в городе поднабралось. Искали желающих, кредитовали всем, что нужно — машинами, оборудованием и прочим, включая скот и саженцы.
— Места выбирали сами?
— Нет. Назначили. По национальному принципу.
— А бункеры у них что, изначально стояли?
— Бункеры? — Шутихин задумался. — Не знаю. Кстати, вопрос интересный. Если не было бункеров, то откуда появились первые люди здесь? Я не слышал ни от кого, даже от старожилов, что тот появился не в бункере, а где-то еще. Действительно интересно. Первичность яйца и курицы.
— Просто выходит, — начал развивать мысль я, — что они сначала построили бункеры, проложили к ним ветки, и лишь потом начали проваливаться люди?
— Возможно.
— Тогда получается, что Цитадель как-то использует Тьму, нет?
— Выходит что так, — Шутихин задумался. — Действительно, я не вижу иного способа предсказать, что если настроить бункеров, то там начнет зарождаться жизнь, так сказать.
— Кстати, еще вопрос: а сюда народ отовсюду валится, или из каких-то конкретных мест?
— Есть географическая привязка, я уже думал. Много американцев, много русских, много французов. Хавийя, насколько я
