Услышав это, Барон серьезно задумался – стоит ли ему возмутиться? Все-таки он являлся богом и мог вообще не растрачивать время на болтовню со смертными.
– Тебе что-то нужно от меня.
– И что заставило тебя так думать? – спросил Шелеба.
– Ты славен многими замечательными вещами, неутомим в веселье, питье и любви, заботишься о детях и отгоняешь болезни, но никогда и никто не называл тебя терпеливым или кротким. Что тебе нужно, Барон?
– Эй, эй! Это ты ко мне пришел!
– Пришел, узнал что хотел – и теперь готов уходить. Завтра здесь будут сотни керубимов, и всю твою труппу рассадят по камерам. Я прослежу, чтобы Энходу обезглавили со всеми необходимыми ритуалами и сожгли труп. Директора, конечно, жалко, он и не подозревает о твоих настоящих делишках, но, знаешь, из жалости к одному человеку оставлять такое осиное гнездо в целости глупо.
– Откуда столько злости, Бриан? Разве я враг тебе?
– Я еще не разобрался, но давно взял за правило заранее недолюбливать богов. От вас слишком много проблем, вы постоянно мешаете, а уж ваша разрушительная сила… Милая, идем, нам здесь делать больше нечего.
Мы поднялись, но бог прищелкнул пальцами – ожившие кресла схватили нас и усадили обратно.
– Мне действительно нужна услуга от смертного, и прежде чем ты возгордишься, предупрежу: со мной такое впервые.
– Короче, если можно, – согласился я послушать.
Мебель утихомирилась и отпустила нас в тот же миг.
– Видишь ли, Антонио воззвал ко мне. Это он пригласил цирк в Арадон, и это он возложил щедрые дары на мой алтарь, ради того чтобы ведьма Адалинда умерла. Я был бы и рад исполнить его просьбу, но оказалось, что не могу. Силы, стоящие за ней, скрывают ведьму от моих глаз и глаз моих слуг. Нужен кто-то со стороны, кто-то не из культа. И этим кем-то будешь ты.
– Я избран добровольцем?
– Помоги мне закрыть сделку с Антонио, и я сохраню тебе жизнь.
– Продавшись так дешево, я стыда не оберусь. К тому же мою жизнь просто так не отнять, я сам распоряжаюсь ею под защитой Темной Матери.
Кажется, мне действительно удалось его разозлить. Знать это наверняка было невозможно, ибо постигать чувства богов без их согласия мой Голос не позволял. Однако при упоминании Темноты тот калейдоскоп ярких абстрактных образов, что заменял Барону эмоции, резко изменился.
– А жизнь твоей женщины тоже принадлежит Темной Матери? – тяжелым голосом спросил он.
Этого я не ожидал, но придумать ничего не успел – в голове будто лопнул пузырь расплавленного железа, и слова сами полились изо рта:
– Если ты хоть мизинцем прикоснешься к моей жене, я пройдусь по Ньюмбани огнем и мечом, истребляя все народы, практикующие худдуви, а вместе с ними исчезнет и весь этот жалкий черномазый пантеон. Посмотрим, кто окажется сильнее – ваша божественная суть или военная машина Мескии?
Мы молчали, наблюдая друг за другом, и пока я хранил спокойствие, бог смерти, сидевший напротив, буравил меня дырами вечной темноты, в кои превратились его глаза. Кожа Шелебы словно покрылась налетом серой плесени, придав ему схожесть с мертвецом, в шатре стало очень холодно, запахло сырой землей и гнилью. А потом это все вдруг исчезло.
– Нить разговора увела нас куда-то не туда, – ослепительно улыбнулся Барон.
– Да, где-то мы обронили зерно разума. Пожалуйста, изложи свою просьбу и свое предложение.
– Хм. Я хочу, чтобы ты помог мне убить ведьму Адалинду.
– А взамен?
– Проси чего хочешь, я многое могу предложить…
– Тогда пусть Барон Шелеба станет моим другом на три раза. – Я поднял руку с тремя оттопыренными пальцами.
– Нет! – резко ответил он, вновь омрачаясь лицом.
– На два.
– Нет!
– Ладно, на один, но это мое последнее слово. Пусть Барон Шелеба станет моим другом на один раз.
Бог скорчил кислую мину, его глаза вновь заполнились чернотой, в которой лишь фиолетовые искры продолжали пылать. Короткий взгляд на меня, долгий взгляд на Бель, мина медленно расползлась усмешкой.
