на толкание ядра. Ни на одном из поприщ я серьезных результатов не достиг, не грело, но кое-какие навыки приобрел. Особенно важные для задуманного…
– Василий, скажи. А фитиль долго горит?
Запорожец не сразу уловил суть вопроса, какое-то время хмурился, соображал. Но недолго. Вскоре лицо его распогодилось, и губы расплылись в довольной ухмылке.
– А сколько надо? Можно сделать дюжину ударов сердца. Можно – больше…
– А меньше?
– Опасно… – помотал головой казак. – Слишком короткий хвостик получится.
– Тогда надо заранее поджечь.
– Это можно, – согласился Василий.
– Значит, так и сделаем…
Я совсем чуть-чуть, для пущей убедительности, помогая себе жестами, изложил товарищу идею.
В целом запорожец замысел одобрил, не устроил только выбор исполнителя.
– Может, я сам?
Вместо ответа я поднял с земли небольшой, с горошину, камешек, примерился и отправил его по очень крутой навесной траектории… в казан разбойников раньше, чем Василий успел меня остановить.
Судя по звуку и головам, как по команде поднятым к небу, не промахнулся.
– С ума сошел?! – зашипел Полупуд.
Но провидение было на моей стороне. В небесах, аккурат над местом привала, кружила какая-то птица. Ястреб, кажется. Так что «бульк» в каше был расценен правильно и вызвал только смех.
– А помните, как Гаплык в борщ нас. л? – спросил кто-то поверх общего ржания. – И ничего, никто не подавился…
– Угу, кроме него… – проворчал другой голос. – Удавили, падлюку, когда узнали. А стряпня его всегда на вкус такая была, что не отличить.
Запорожец хмыкнул, подумал, показал мне кулак и пошел к лошадям. Не было его минуты две, а когда вернулся, то держал в руках бочонок с порохом, над верхним донышком которого маленьким фейерверком разбрызгивал искры огонек. Почти у самых досок.
Не теряя времени на разговоры, запорожец сунул бомбу мне в руки, а сам упал плашмя.
Мама дорогая! Это я сам придумал?!
Отец брал на полигон, учил метать гранаты. Тоже страшно, но они маленькие, а тут килограммов шесть пороха, не меньше. Аж спина взмокла. На более длительный анализ ощущений огонек времени не дал.
Я зажмурился, сосредоточился, как учили. приноровился к весу… потом открыл глаза, зафиксировал цель и одним слитным движением рук и корпуса отправил бочонок в корзину… В смысле – в котел.
Провожать взглядом не стал – плюхнулся рядом с Василием и открыл рот. На всякий случай…
Грохнуло феноменально. Даже сравнить не с чем… Сверху что-то посыпалось, как мелкий град по спине забарабанил. Посмотрел на Полупуда – тот уже вскочил.
– А чтоб меня… – запорожец не стал уточнять «что», вместо этого наклонился, ухватил меня за воротник и вздернул на ноги. – Гляди, – и метнулся вперед.
Картина впечатляла. Бомба, похоже, угодила точно в казан, и взрывом накрыло всех, кто сидел у костра. Кого осколками казана, кого варевом, а кого просто взрывом. Но из полторы дюжины харцызов ни один не смог подняться. Часть ворочалась и стонала, часть ползала на карачках. А еще больше – лежали без движения. И внутри этого круга из тел, с обнаженной саблей в руке, волчком крутился Полупуд. Словно вытанцовывал какой-то невероятный, гопак смерти.
Отдохнувшие лошади шли ходко, а мы им не мешали. Не тот случай, когда «тише едешь – дальше будешь».
Пережитое все еще бурлило в крови, то бросая в испарину, то проводя ледяной лапой по хребту.
Нет, ну а что? Хорошо, что башибузуки действуют не рассуждая. А ведь могли зайти с другой стороны. И сейчас на берегу безымянного озерца остывали бы не конские туши, а наши тела. Или бочонок с порохом рвануть раньше расчетного времени… И вся моя одиссея на этом бы и закончилась. Ни славы, ни почестей, ни следа в истории… Как-то напрягает такой итог. Неужто мое предназначение – стать пищей стервятников… Да ну, ерунда. Стали б меня ради этого на пятьсот лет обратно возвращать. Или здесь такой напряг с кормами?
