только после того, как собачий брех раздался снова, ответил: – Дикие псы…
– Динго?! – машинально вырвалось. Чисто на автомате. Слишком уж я удивился. Поскольку никак не ожидал, что в здешних степях тоже проживают австралийские псы. О шакалах, место которых занимают корсаки – читал. Даже о гепардах… Что они тоже водились в этих местах, слышал. Но динго?..
– Латыни я не знаю… – пожал плечами Василий. – А по-простому – обычные одичалые псы. Из тех, что татары при налете на селение не добили. Или от наших стрел ушли… когда братчики авыл[44] потрошили. За последние годы много расплодилось. Волки порвать не управляются. А то и сами пристают… Да и неудивительно – невольничьи рынки Кафы переполнены русинами. Вот и бродят псы, оставшись без хозяев… Звереют.
Честно говоря, я почувствовал себя немного разочарованным. Бежим, как от чумы, а вся опасность, на самом деле, несколько бездомных шавок, что и в мое время, стараниями Гринпис и прочих полоумных защитников животных, по помойкам шарятся. Гоняя крыс и таких же облезлых кошек…
– Обычные псы?.. Всего лишь?
Василий ответить не успел. Лай донесся снова. Только теперь не правее, как раньше, а сзади. И лаяли уже другие!.. Да, петь я совершенно не умею, как дядька Игорь говорит: «нюту не держу», – но слух почти музыкальный. Так что ошибиться не мог. Либо там еще одна свора, либо псы разделились и берут нас в кольцо. Как загонщики дичь.
– Вот тебе и ответ… Тпру… – Василий попридержал норовящего перейти в галоп коня. – Будь моя воля, я бы предпочел волков.
До разведения питбулей и прочих амстаффов собаководы еще не додумались, а другие породы у меня страха как-то не вызывали. Из-за отсутствия соответствующего опыта, скорее всего. Были ж у персов боевые мастифы, да и у овчарки довольно мрачных страниц в биографии. А еще меделянцы[45], столь ненавистные красным комиссарам, что во времена Гражданской были поголовно истреблены карающей рукой пролетариата. Но все же… При слове «волк» в воображении возникает сверкающая клыками свирепая пасть, а «пес» – ассоциируется с виляющим хвостом. Максимум – цепь, намордник и ошейник.
– Но почему?
– Потому что они человека не боятся.
– А волки, значит, боятся? – уперся я. Справедливости для…
– Любой зверь боится человека. Даже самый сильный и свирепый, – кивнул Полупуд. – И никогда не нападет без крайней нужды… Мы для них существа загадочные. Опасные более всего тем, что непредсказуемые. В одних и тех же ситуациях можем и убегать, и нападать.
– А для собак мы просты и понятны? Так по-твоему выходит?
– Хуже, Петро, гораздо хуже… – Полупуд остановил коня и взгромоздился на седло с ногами. Похоже, буерак как убежище его больше не устраивал. – С простым зверьем у людей обычная война. С чередующимися победами и поражениями. Чья сила – тот и сверху. Без обид… Другое дело одичавшие псы. Тут, брат, уже не война. Тут – кровная месть. Потому что псы считают людей предателями… А месть, она беспощадна и до последнего издыхания. И еще – в отличие от зверей, они не боятся огня. Поэтому и гонят нас в буерак.
– Гонят?
Вместо Василия ответом стал лай еще правее. Похоже, я не ошибся, нас действительно брали в полукольцо, отжимая на северо-восток. Именно туда, где над степью уже достаточно четко проступали верхушки деревьев, больше напоминающие пышные кусты.
– Псы, Петрусь, в отличие от волков, быстро и долго бежать не могут. А вот загнать добычу в западню – как раз то, чему научились у людей.
– Но если они хотят, чтоб мы скакали туда – значит, это нельзя делать ни в коем случае.
– Верно миркуешь… Держись за мной и не жалей плетки. Потом извинишься. Если псы круг замкнут, всем…
Полупуд не стал договаривать до конца. Да и надобности не было. Чтоб догадаться, чем закончится встреча двух людей со сворой озверевших псов, большого ума не надо. Достаточно воображения…
