инстинктах и подсознании настолько прочно, что даже мысли о сопротивлении не возникает. Даже у настолько неординарного и тренированного типа как Трай ничего не получилось бы, что говорить о прочих? Особенно когда старший — в таком бешенстве.
Он действительно до сих пор оставался в одних подштанниках, но не думаю, что хоть кто-то обращал на это внимание или, более того, мог посчитать забавным. В частичной трансформации, буквально распространяющий вокруг волны концентрированной незамутненной ярости, князь скорее напоминал бешеного зверя, чем человека. И тот факт, что при этом он сохранял разум, пугал еще больше.
Толпа на площади, впрочем, была не такой густой, как мне показалось поначалу. Если не считать парней Длинного Носа, всего несколько десятков человек: некоторые советники, сотрудники разных ведомств рангом пониже да зеваки с крепкими нервами.
— Кто? — Голос князя ударил по ушам.
Пока я подбирался ближе, Райм закончил с предыдущим собеседником, кажется — вырвал ему горло. Сейчас у ног правителя лежали два окровавленных тела, опознать которые я со своего места не мог, но благоразумно не пытался подойти ближе. Полузвериной ладонью князь удерживал за шею стоящего на коленях мужчину, лицо которого показалось мне смутно знакомым. Кажется, я несколько раз встречал этого типа в главном доме, и, по-моему, он был магом.
— Ты не имеешь права, — прохрипел тот, обеими руками цепляясь за запястье мешающей ему дышать руки.
«Ответ неверный», — мысленно заметил я. Князь в настоящий момент не просто имел право, но был почти обязан спрашивать с позиции силы. Проявлять великодушие волк может к заведомо более слабым — к женщинам, детям, старикам, к запутавшимся и обманутым, к поставленным в безвыходное положение. Но не к тем, кто сознательно посягнул на его власть: великодушие в этом случае будет признаком слабости и подтолкнет самых горячих раз за разом проверять князя на прогиб и искать слабину.
Кое-кто рядом поморщился, кое-кто — качнул головой и вздохнул. Видимо, окружающие вполне разделяли мои мысли.
— Кто?! — опять прозвучало почти неразборчиво за рыком. Даже я, стоя в стороне, ощутил трудно преодолимое желание рухнуть на колени и покаяться во всех прегрешениях. Не только я, похожее единодушное желание охватило всех, включая исполняющих свой долг воинов. И это была только отдача от основного «удара», обрушившегося на голову жертвы.
Воля старшего действует просто, примитивно и оттого еще более эффективно. Почти как молотом по голове, только без физического воздействия. Создается впечатление, будто кто-то схватил и крепко сжал твой мозг, и все существо готово пасть ниц и признать правоту оппонента, лишь бы прекратилось это ощущение. Потому что кажется: еще чуть-чуть, и тоненькая ниточка, связывающая тебя с этой реальностью, порвется в чужих когтях.
При наличии веских мотивов этому ощущению можно сопротивляться. Можно ударить в ответ, принимая вызов и доказывая свое право неподчинения — примерно с этого начинаются все поединки между альфами. Можно даже победить. Но для того, чтобы победить князя, нужно представлять собой нечто несравнимо большее, чем этот маг. Или я. Или иные люди, присутствующие на площади. Воля князя — это почти воля богов, а Райм, кажется, собрал в себе всю силу собственных предков.
Когда власть стоит на праве сильного — необязательно физически сильного, но сильного духом и достойного быть первым — сложно ожидать наследственной преемственности этого права. А Черные Гривы из поколения в поколение, кажется, становятся только сильнее. Райм занял свое место очень рано, в двадцать с небольшим, когда погиб его отец. И ведь не просто занял, но оказался достоин, сумел удержаться. Меня (как, подозреваю, и окружающих) неоднократно посещали мысли о неординарности и, что уж там, неестественности подобной силы отдельно взятой крови. У них наверняка был какой-то секрет вроде фамильного артефакта или благословения Белогривого, просто не могло не быть.
У большинства подданных хватало ума молчать и держать собственное мнение при себе, списывая все на волю богов, но порой неизбежно возникали вот такие самоуверенные реформаторы, жаждущие перемен и, разумеется, власти. Именно из-за таких «жаждущих», убивших прошлого князя, Райм сел на престол так рано. В этот раз у них почти получилось добиться желаемого и свалить Черных Грив: брат князя вряд ли сумел бы удержать власть. А вот кто сумел бы — большой вопрос. Я знал всего нескольких людей, теоретически способных на такое, но очень сомневался в их участии в заговоре. Все они в свое время активно поддержали Райма и помогли усидеть на троне.
Незнакомый маг явно переоценил собственные возможности и оказался недостаточно силен не только для прямого противодействия, но даже для сохранения человеческого лица. Он что-то неразборчиво проскулил в ответ, а к запахам крови и ярости, пропитавшим площадь, прибавился отчетливый душок мочи.
Я был уверен, что этого третьего сейчас постигнет участь предыдущих, но Райм брезгливо отбросил его от себя и коротко велел Длинному Носу:
— Этого в клетку. Тех, кого он назвал, ко мне.
— Будет исполнено, — с явным удовольствием кивнул Чарим и сделал знак своим людям. Сжавшегося на земле заговорщика
