Несколько дней она молила о помощи, но они хранили молчание и только смотрели, не мигая. Нелюди.
Их волчьи взгляды действовали на нервы. В конце концов Грейс набросилась на них в ярости, так что на ее худой шее вздулись жилы:
– Что с вами? Где вас воспитывали? Хватит пялиться на меня!
Тюремщицы переглянулись и уставились в ковер.
– Нет, ну в самом деле! Лица бледные, нездоровые, волосы свисают на глаза. Выйдите на свежий воздух, пусть ваши щеки хоть немного порозовеют. Поешьте гусятины и клецок. Ради бога, выпейте пива.
Они снова переглянулись, и по их лицам пробежала тень.
Они избегали взгляда своей пленницы.
Грейс надула губы и откинулась в кресле. На своих лекциях в университете она привыкла к обществу именно таких молодых мужчин и женщин. Ее лекции были полны важных исторических подробностей о жизни Священной Римской империи, и она с упоением их читала, но при случае делала студентам замечания за неопрятный внешний вид или неучтивое поведение.
– Наверняка у вас найдутся дела поинтереснее, чем слоняться здесь, как стадо вампиров! – крикнула она.
Их глаза расширились, и девушки шумно вдохнули, что-то проворчав.
– Господи Иисусе! – продолжала Грейс. – Это что же, такая графская игра?
Они тощими руками пригладили свои растрепанные волосы – все, кроме самой младшей из трех, с синими волосами. На вид ей было не больше четырнадцати лет, и ее глаза смотрели так, будто она видела перед собой на блюде аппетитного гуся и дымящиеся клецки. Девочка выглядела испуганной.
Грейс продолжала натиск.
– Значит, сумасшедший граф убедил вас, что вы вампиры. Он морит вас голодом, да? Ну, вы и в самом деле шайка придурков!
Две женщины зарычали и зашипели.
– Что? Вампиры? – продолжала дразнить их Грейс. – Вы ведь и сами не верите, правда? Что вы ночные существа. Действительно! Вы что, пьете человеческую кровь? Действительно, я…
Молодые женщины вцепились друг в друга, как два бешеных питбуля. Одна, с волосами цвета фуксии, схватила за запястье другую, с изумрудными волосами, и оскалила безобразные желтые зубы. Потом быстро наклонила голову, чтобы сомкнуть челюсти на жертве, и ее глаза закатились в экстазе.
Ее зубы обагрились кровью, и раздался пронзительный вой.
Грейс в ужасе сжалась в своем кресле, когда нападавшая принялась сосать кровь жертвы, а та только рычала.
– Вы все свихнулись! – прошептала она, не отводя глаз от синеволосой девушки, которая, казалось, была в таком же ужасе и с воплями бросилась по коридору, призывая на помощь графа.
Граф вмешался с энергией, невероятной для своего почтенного возраста. Его губы были красными и влажными.
– Брось, Oна! – велел он фурии с волосами цвета фуксии и ударил ее по щеке.
Женщина покатилась по полу; ее лицо было измазано кровью жертвы.
Зеленоволосая девушка съежилась в углу и стала по-собачьи зализывать рану на руке.
– Что здесь за сумасшедший дом? – закричала Грейс, по-прежнему привязанная к креслу. – Не смейте оставлять меня одну с этими психопатками!
Граф пришел в себя, но все еще тяжело дышал от напряжения.
– Как вы посмели ослушаться меня? – набросился он на ползающую по полу женщину с кровью на лице.
– Но, господин, она узнала тайну!
Граф вытаращил глаза, его седые брови выгнулись.
– Что?
– Она назвала нас по имени.
Граф быстро повернулся и уставился на свою пленницу.
– Что вы им сказали?
Грейс судорожно глотнула. Она закрыла глаза, а когда открыла, они сверкали яростью.
– Я сказала, что им нужно поесть нормальной еды. Они ведь обезумели от голода! Вы сами, что ли, не видите?!
