– Чертовы волчьи зубы…
Он злобно плюнул на кучу свежевыкопанной земли.
Гавел посмотрел, как кучер остановил лошадей, и подождал, пока лакей приведет пастора.
– Смотри-ка! – проговорил он, опершись на лопату, и разинул рот.
От церкви шагал пастор Якуб Поникенуш, а за ним еще кто-то – по виду явно какой-то вельможа. Пастор остановился, скрестив на груди руки и расставив ноги. Он неистово замотал головой, когда лакей указывал на окованные ворота кладбища. Стоящий рядом знатный господин слушал, глядя на лежащий на повозке груз.
– Пастор не пускает их! – сказал могильщик, бросая лопату. – Как же так?! Он противится воле самой графини!
– Ты что, за дурака меня держишь? – ответил снизу его напарник. – А ну-ка, помоги мне вылезти!
Наклонившись над свежевырытой могилой, Гавел вытянул товарища с перепачканным землей лицом.
– Взгляни сам! – воскликнул он.
К тому времени возница уже спешился и вместе с лакеем энергично размахивал руками, указывая на накрытый рогожей груз. Оба могильщика подошли поближе, и теперь могли расслышать разговор.
– Но ведь девушки невинны! – не унимался кучер. – Конечно же, они должны получить благословение и утешение от Церкви! Они приняли крещение от преподобного Бертони, который перед смертью предупреждал меня насчет графини! Его письма полны проклятий и показаний против этого чудовища.
Кучер и лакей понурили головы.
– Сюда, господин Турзо, – горестно проговорил пастор. – Посмотрите, какие невинные души присылает нам графиня изо дня в день!
Вельможа некоторое время не двигался с места, потом неохотно подошел к повозке. Поникенуш рывком сдернул грубое одеяло.
– Смотрите! – воскликнул он.
Заглянув в крытую повозку, Турзо вскрикнул и руками в перчатках закрыл лицо.
На голых досках лежала молодая женщина. Ее лицо было искажено мукой, на платье виднелись темные пятна крови, а на шее – маленькие колотые раны.
– Что это? – тихо произнес граф Турзо.
Он отошел, чтобы не смотреть на покойницу, и под каблуками его сапог зашелестели сухие листья.
– Графиня заявляет, что на девушку якобы набросилась бешеная собака, – сказал кучер, тоже отвел глаза и перекрестился.
Турзо снова посмотрел на мертвое тело, потом на пастора и ничего не сказал.
– Властью, данной мне Церковью, я благословлю этих несчастных девушек, – тихо проговорил Поникенуш. – Где бы ни были похоронены эти тела, Бог уже принял их невинные души в свое сердце.
Могильщики недоверчиво переглянулись.
– Именем Отца, Сына и Святого Духа, – начал пастор, склонив голову.
Могильщики сняли свои пропитавшиеся потом шапки, грязь с них посыпалась на землю.
– Вы видите могилы – всего их тридцать две. Это могилы девушек, с которыми в замке якобы приключилось несчастье, – язвительным тоном проговорил пастор. – Когда в зимние месяцы земля слишком промерзает, мы складываем тела умерших в погреб, чтобы похоронить весной.
Он провел графа Турзо через кладбище к ряду свежих холмиков.
– Вот это – Альбина Голуб. Родилась здесь, в Чахтице. Когда она резала овощи, у нее в руке случайно дернулся нож и перерезал ей запястье. Рана оказалась такой глубокой, что бедняжка истекла кровью. Казалось бы, какая неловкая! Говорят, получила по заслугам за плохое обращение со столовым серебром графини.
Турзо сжал губы и побледнел, как ломтик сыра.
– А вот Барбора Мокра. Она якобы поскользнулась и ударилась головой о колодец. Всего через неделю после того, как Альбина не управилась с ножом. Несчастное совпадение. Бедняжка так разбила себе голову, что тоже истекла кровью. Якобы ничего нельзя было сделать… А вон там похоронена девушка, которая первая принесла мне свежего хлеба и масла, когда я только прибыл в приход. Она звала меня «господин» и кланялась, как королю. Она боготворила Святое Писание и во время литургии обычно сидела не шелохнувшись, вся в восторженном внимании. Конечно, бедная девушка не умела читать, но святое Божье слово звонко отдавалось в ее душе.
– А с ней-то что стряслось? – спросил Турзо.
