Инспектор Уинн пододвинула стул, Джулия села. Брайан устроился слева, его руки нервно елозили по коленям. Уинн заняла третий стул. Четвертый остался пустым. Джулия не знала, будет ли кто-нибудь еще или здесь всегда стоит четыре стула.
Ее отчужденности пришел конец, когда Уинн произнесла:
– Сейчас мистер и миссис Краун зачитают свое обращение. Предупреждаю, отвечать на вопросы они не будут, момент достаточно тяжелый. Благодарю всех за понимание, – она взглянула на Джулию. – Приступайте, как только будете готовы.
На столе уже лежал лист с напечатанным текстом. Шрифт был крупным. Джулия тупо глядела на бумагу. Черные значки казались лишенными смысла.
– Миссис Краун? – подала голос Уинн.
Джулия продолжала молча смотреть на листок. Наконец, рассыпанные по нему букашки сложились в первое слово. И она начала читать.
– Вчера пропала наша дочь Анна. Может быть, она заблудилась, уйдя из школы, а может быть, была похищена. Ей пять лет… – Голос Джулии дрогнул, она подняла глаза к потолку, пытаясь унять подступающие слезы. – Ей пять лет, она – это все, что есть у нас в жизни. Если кто-нибудь видел ее саму или что-то, что может навести полицию на след, пожалуйста, сообщите, какими бы незначительными и тривиальными ни казались вам ваши сведения.
Она опустила листок. Произнесенные слова казались холодными, ничего не стоящими. И, кроме всего прочего, они не адресовались тому человеку, до которого Джулия хотела бы достучаться.
– Если Анна сейчас находится у вас, – продолжила она, – и вы смотрите эту передачу, пожалуйста, верните мне мою дочь. Отпустите Анну домой. Просто приведите ее назад, и все на этом закончится. Я ничего не буду против вас предпринимать. Вы останетесь на свободе, это я вам обещаю. Я никому не позволю вас преследовать. Мне наплевать на всякие законы и все прочее. Я просто хочу получить обратно свою дочь.
– Пожалуйста, – едва слышно прошелестел голос Брайана. – Пожалуйста.
И вновь тишину прорезал треск фотоаппаратов. Засверкали вспышки.
– Мистер и миссис Краун! – закричала из задних рядов какая-то женщина. – Как по-вашему, есть ли в случившемся вина школы?
«Есть, но не школы, – подумала Джулия, – а матери. Вот о чем надо спрашивать». Она почувствовала, как по шее и лицу пополз румянец. Попадая в стрессовую ситуацию, оказываясь застигнутой врасплох или стыдясь, она всегда краснела. Джулия ненавидела этот румянец, потому что он ее выдавал. Если ей случалось ляпнуть глупость или она не знала ответа на вопрос, у нее не получалось как-нибудь нагло выкрутиться. Предательская, жаркая, красная волна заливала лицо.
Джулия уже открыла рот, чтобы ответить (когда она ощущала себя не в своей тарелке, ей всегда казалось, что надо как-то объясниться, – еще одна дурацкая привычка), но Уинн жестом велела ей промолчать и сама склонилась к микрофону.
– Никаких вопросов, – повторила инспектор. – Спасибо за внимание.
Она поднялась и, положив руку на плечо Джулии, вполголоса добавила:
– Все, мы можем уходить. Вы хорошо держались.
Втроем они вновь вошли в кабинет Уинн. Там их уже ждали три пластиковых стаканчика с кофе. Уинн положила сахару, а себе еще и сухого молока, размешала.
– Мы просмотрели записи камер видеонаблюдения, – сообщила она. – К сожалению, ничего интересного не обнаружилось.
– А Анна? – спросила Джулия. – Она есть на тех записях?
– Есть.
– Можно мне посмотреть? Я бы очень хотела ее увидеть.
– Конечно, можно. Минуточку. – Уинн поднялась, вышла в коридор и кого-то позвала.
После краткого разговора она вернулась и сказала:
– Идемте.
Джулия же ожидала увидеть размытые, едва различимые фигуры, однако видео оказалось отменного качества. Черно- белое, но чистое и очень четкое. Камера смотрела прямо на чугунные ворота, наверное, она была установлена над входной дверью школы. Джулия различила толпившихся за воротами родителей, они разговаривали друг с другом или по телефонам.
