поплыл мерзкий запашок паленой кожи. И лишь тяжело задышал, когда я, повинуясь знаку мужа, сделала шаг вперед.
— Я лишил его возможности глушить боль, — вполголоса обронил супруг, подходя к сыну и рывком поворачивая его голову. — Приди в себя, Ашир. Посмотри на меня. И скажи, что именно ты понял.
Надо признать, мы уставились на Повелителя оба, причем с одинаковым непониманием и растерянностью. Но если демона до глубины души поразило прозвучавшее вслух имя, то меня ошеломило другое: Темный Князь купался в лучах истинного Света и при этом не сгорал! Его кожа только чуточку раскраснелась, но отнюдь не собиралась испаряться. В прищуренных черных глазах горело торжество. Еще бы! Впервые в истории Преисподней чистокровный демон мог не опасаться магии Неба! И это было настолько невероятно, что даже у меня перехватило дыхание от открывающихся перспектив.
— Отец… — сдавленно прохрипел молодой Князь, с трудом проталкивая воздух через сожженное горло. — Но как?
Муж довольно усмехнулся, а я, уловив еще один знак, послушно сложила крылья и перестала мучить частично обуглившегося пленника. И только после этого он начал стремительно, с редкой даже для высшего демона скоростью восстанавливаться.
— Из всех моих детей лишь ты остался мне по-настоящему верен, — пророкотал Темный Князь, впившись когтями в дымящийся подбородок сына. — Только поэтому я оставил тебе свободу, власть и жизнь. Я дал тебе немало привилегий. Позволил многое решать. Ты мог всегда ко мне прийти и открыто задать любой вопрос. Мой самый преданный сторонник… Опора трона. Мой сын. Мой палач. Но почему-то именно ты усомнился в моем решении. И только ты посмел открыто его опротестовать.
— Я сожалею, — сглотнул Ашир, опуская недавно регенерировавшие веки. — Я не претендовал на твое место. Не предал. Не убил. Хотел всего лишь проверить. Но теперь я понял твою задумку. Ты был прав…
— А ты меня разочаровал, — с сожалением отвернулся Темный Князь, отпуская сына. — И здесь не в суккубе дело. Ведь ты усомнился не в ней — во мне. Именно за это я тебя наказал.
Пленник смиренно наклонил голову.
— Я приму любую твою волю, отец.
— Знаю. Но есть еще одна вещь, о которой я не сказал… Женщина!
Чуть не вздрогнув от неожиданности, я бесшумно приблизилась к мужу и подняла на него вопросительный взгляд.
— Насколько ты доверяешь мне, Хельриана Арей Нор Валлара? — резким голосом с металлическими нотками бросил Князь, нависая надо мной тяжелой скалой.
Я едва заметно улыбнулась.
— Настолько, насколько ты готов довериться мне.
— Хороший ответ, — через мгновение напряженной тишины усмехнулся супруг и наклонился еще ниже, коснувшись клыками моей шеи. — Достойный высшей демоницы и моей жены.
Я смиренно опустила ресницы и чуть повернула голову, открывая ему беззащитное горло, а висящий на стене демон недоверчиво замер. Кажется, даже дышать перестал, ожидая, что будет дальше.
Но Князь лишь довольно рыкнул, резким движением выпрямился. И, прежде чем покинуть камеру, повелительно бросил притулившемуся в углу троллю:
— Продолжай!
Весь следующий день я ходила под впечатлением увиденной сцены. Задумчивая и рассеянная настолько, что Мессир даже соизволил сделать мне замечание. Оказывается, поутру он приволок в убежище целое ведро бесцветной гадости, которую Улька тут же окрестила «липкой вонючкой». Той самой мази из грибочков, что отбивала запах живых. Но я увидела ее только когда проходила мимо и, споткнувшись о ведро, едва не вылила его содержимое на пол.
Что интересно, мох также входил в состав мази и был призван уменьшить ее убойный дух, но, по нашему общему мнению, задачу свою он не выполнил. Потому что от обмазанной «чудодейственным нектаром» группы несло так, что при нашем появлении даже гремлины испуганно забивались в норы.
Впрочем, отомстить им за регулярные обстрелы не удалось — инкуб как раз открыл проход в другую пещеру, где тоже росли грибы. Только покрупнее. Зелененькие. При виде которых Улька недоверчиво замерла, а затем приглушенно ахнула:
— Изумрудные пальчики… это же такая редкость!
С сомнением повертев в руках лохматый гриб, действительно напоминающий по форме растопыренную пятерню гоблина, Шмуль скривился.
— Очередная липкая гадость. Какой от нее прок?
— Мгновенно обезвреживает трупный яд, — благоговейно прошептала опустившаяся на колени баньши. — Для работы с
