– Тем не менее, – добавила Хюви, – Тамас приказал передать большинство картин, статуй и мебели в Национальную галерею. Говорят, часть из них будет продана, чтобы расплатиться с долгами. Остальное выставят на всеобщее обозрение. На мой взгляд, похвальное решение.
– Хотя безопасней было бы уничтожить все, что напоминает об аристократии.
– Правильно. Но мне кажется, что Тамас – не просто прагматик. Кто бы мог подумать?
Они вышли из кухни и по лестнице для прислуги поднялись на второй этаж. Адамат не раз слышал, будто бы переходы задней части дворца представляют собой запутанный лабиринт, но впервые испытал это на себе. Следуя за слугой Кларемонте, они сделали столько поворотов, что человек, не обладающий таким Даром, как у инспектора, с легкостью мог бы заблудиться. Инспектору постоянно приходилось поторапливать Соу-Смиза, замиравшего возле каждой диковины по пути.
Так они прошли через десятки комнат, каждая из которых казалась просторней предыдущей, с еще более богатой золотой отделкой и красочными фресками. Камины вдоль стен были облицованы мрамором, роскошные портьеры закрывали окна, погружая все вокруг в полумрак, оставшуюся мебель предохраняли от пыли белые чехлы.
Неожиданно слуга отступил в сторону и указал на дверь.
Хюви со своими помощниками воспользовалась приглашением, а сам Адамат на мгновение задержался на пороге. Кларемонте приказал провести их через служебные помещения дворца, а не в огромные ворота парадного входа. Был ли в этом какой-то скрытый смысл? Возможно, он хотел показать гостям, что они ниже его по рангу?
Инспектор оглянулся, убедился, что Соу-Смиз не отстал, и прошел в дверь.
– Добро пожаловать!
Голос Кларемонте эхом отражался от сводчатых потолков комнаты размером приблизительно тридцать на сорок футов. В отличие от тех помещений, по которым слуга провел гостей, это украсили исключительно серебром – включая краску на стенах и декоративную отделку. Даже мраморная облицовка двойного камина была светло-серого цвета, в тон стенам. Фреска на потолке изображала какого-то героя древности, заключавшего сделку с двуликим астральным существом.
Бруде. Вряд ли Кларемонте случайно выбрал для разговора именно ту комнату, в которой за посетителями будет следить святой покровитель Брудании.
Давно уже пробило девять утра, но Кларемонте все еще был одет в роскошный халат поверх шелковой пижамы. Он сидел у окна, небрежно откинувшись на спинку кресла, выполненную в форме птичьего крыла, и держал в одной руке чашку, а в другой – свежую газету. Когда Хюви подошла ближе, он встал и повторил приветствие.
– Прошу прощения за мой вид, комиссар. Накануне я до поздней ночи работал над предвыборной речью, которую должен произнести сегодня на собрании Городского общества садоводов.
Хюви протянула ему руку:
– Спасибо, что согласились принять нас без предварительного уведомления.
– Не стоит благодарности. О, инспектор Адамат. Доброе утро, сэр.
– Доброе утро, – натянуто ответил Адамат.
По спине его медленно стекла капля пота.
– Как поживает ваша красавица-жена? Здоровы ли ваши дети?
Адамат заставил себя улыбнуться: получилось ужасно фальшиво.
– Не знала, что вы знакомы с инспектором, – удивилась Хюви. – И со всей его семьей.
– Инспектор был среди тех, кто приветствовал меня, когда я прибыл в город, – самодовольно усмехнулся Кларемонте. – А про его жену я слышал много хорошего.
Возможно, постороннему человеку его усмешка показалась бы добродушной, но Адамат почувствовал в ней скрытую издевку. Кларемонте протянул руку инспектору.
– Прошу прощения, что не могу пожать вам руку, – отважился произнести Адамат.
– Как вам угодно, – почти промурлыкал Кларемонте. – Хюви… Можно я буду называть вас просто Хюви? Полагаю, вы приехали поговорить со мной о том неприятном инциденте, что произошел вчера с Рикардом Тумбларом?
– Так и есть, – подтвердила комиссар.
– Хочу вас заверить, что я не имел к этому никакого отношения. – Кларемонте вернулся к креслу и грациозно опустился в него, слегка распахнув полы халата. – Позвольте предложить вам завтрак. Яйца, кофе, булочки?
– Нет, спасибо, – ответила Хюви. – Надеюсь, вы понимаете, что мы должны изучить ваши бумаги. Это чрезвычайное происшествие, а вы соперничаете с господином Тумбларом в борьбе за пост премьер-министра. У вас есть и возможность, и мотив
