Таниэля за плечи и крепко прижал к груди:
– Бороться всегда стоит, сынок.
Так они простояли несколько минут. Наконец Таниэль отстранился и вытер нос рукавом. Тамас негромко вздохнул, надеясь, что Таниэль не видит его слез.
– Отец.
– Да?
– Я выстрелил Кресимиру в глаз. А потом, когда он поймал меня в старом замке, ударил его кулаком в нос.
Тамас уставился на сына, пораженный нелепостью услышанного. Вдруг его живот мелко затрясся, фельдмаршал запрокинул голову и расхохотался. Через мгновение Таниэль подхватил его смех. Они смеялись до тех пор, пока из глаз не потекли слезы, а у Тамаса ужасно разболелась рана. Потом они долго молча смотрели друг на друга.
– Прости за то, каким я был, – сказал Тамас.
Эти слова дались ему нелегко, но он тут же почувствовал, как с плеч упал тяжелый груз. Он краем глаза следил за лицом сына, надеясь увидеть там хоть какой-то отклик. Но Таниэль внезапно отвернулся, и Тамас испугался, что он сейчас уйдет.
– У тебя много детей. – Таниэль показал рукой на лагерь. – Все твои солдаты.
– Но только один важен для меня.
– Они все важны. Отец, ты можешь сделать для меня кое-что?
– Конечно.
– Прости Влору.
Тамас удивленно вскинул брови. Он ожидал чего угодно, только не этого. Фельдмаршал провел рукой по волосам и нащупал шрам от пули, полученной в сражении возле Пальцев Кресимира.
– Мне понадобится время.
– Просто попробуй.
– Хорошо, попробую.
– Спасибо. И вот еще что, отец. В коробе, который Ка-Поэль носит на спине, лежит амулет, связывающий Кресимира. Только она не дает богу погубить нас всех.
– Что ты сказал?
– Но это еще не все. – Таниэль шумно вздохнул. – Я люблю ее.
На следующее утро Тамас тайком пробрался в лагерь адроанской армии, словно человек, потерявший ключи от собственного дома.
«Не похоже на парадный вход», – подумал фельдмаршал, надвинув шляпу на глаза и закутавшись в плащ, пока Олем предъявлял документы женщине-караульной. Впрочем, парадный вход Тамасу и не был нужен. Скорее, наоборот.
Караульная щурилась, пытаясь разобрать в тусклом утреннем свете, что написано в бумагах Олема, и медленно шевелила губами. Это был приказ, подписанный накануне самим Тамасом. Женщина вернула документ Олему, подозрительно покосилась на его спутника и махнула рукой:
– Вроде бы все в порядке.
Тамас облегченно вздохнул, когда они прошли в лагерь и затерялись среди палаток, опасаясь, что недоверчивые охранники могут проследить за ними. Фельдмаршал предпочел бы, чтобы его солдаты просто тщательнее осматривали незнакомцев, а не устраивали дурацких игр в рыцарей плаща и кинжала, которые так нравятся офицерам из аристократов. С другой стороны, он был доволен тем, что обошлось без лишних вопросов.
Лагерь начинал просыпаться. Солдаты вылезали из палаток и разогревали кофе на углях костра, прачки разносили выстиранные мундиры. Тамас с Олемом сняли плащи и благополучно проскочили последнюю сотню ярдов до штабной палатки. Лишь несколько человек узнали их и, мигом избавившись от сонливости, четко отсалютовали Тамасу.
– Доброе утро, сэр!
– Доброе.
– Это было великолепно, сэр. Я хотел поздравить вас сразу после сражения, но все никак не выдавалось случая.
– Спасибо. Продолжайте. – Тамас указал на завтрак лейтенанта, а сам наклонился к уху Олема и прошептал: – Полагаю, мы одержали победу, раз армия до сих пор цела.
Проходившая мимо женщина-капитан не дала Тамасу договорить.
