увидел, что на длинном столе, у возвышения, на котором теснились идолы поменьше, лежит человек. И человека этого Илья узнал. Именно его он и пытался найти. Сновид. Мертвый Сновид, потому что невозможно выжить с ножом в сердце.
Жрецы шарахнулись в стороны, Илья подошел вплотную, глянул на мертвеца, втянул носом воздух…
Если покойника не хранили в леднике, то еще вчера он был жив. Обидно. Совсем немного опоздал.
Оглядевшись, Илья выбрал в толпе самого важного, поманил:
– Кто его убил?
– Неведомо, – покачал головой жрец.
– Нож чей?
– Это его нож! – Вперед выдвинулся еще один жрец, помоложе. – И держал он его сам. Должно быть, сам себя и зарезал!
– Княжич! – рявкнул Бокша. – К господину следует обращаться: «княжич»!
– Погоди, десятник! Знаешь место, где его убили?
– Знаю, – кивнул жрец. – Детки на него наткнулись, что поутру ягоды собирали. И сразу к нам. Показать… княжич?
– Тут ночью людей было – десятка полтора, не меньше, – доложил гридень из Свеновых вятичей. – Натоптали изрядно. Но к старику, – он здесь лежал, – вятич показал на удобную ложбину между корнями векового дуба, – подходил только один. В сапогах, не в поршнях.
– Это я и сам вижу, – буркнул Илья. Глянул на ложбину, застеленную для мягкости уже пожухшей травкой. Крови на ней не было. – Этот, в сапогах, подошел, наклонился, факелом посветил и ушел.
– Вижу, княжич, ты следы читать умеешь, – с уважением произнес вятич.
– Про то я и сам знаю. Ты мне скажи: куда они ушли?
– Не скажу, княжич, – вздохнул гридень. – Где земля мягкая, там след видно хорошо, и веточки надломанные. А потом они в ручей спустились, а сколько и куда по нему шли, сказать не могу. Если разделиться да пробежаться вверх и вниз…
– Разделяться не будем! – отрезал Илья. – Возвращаемся. Нездила!
– Здесь, княжич!
– Возвращаемся в Моров.
– Домой идем? – спросил молоденький, не старше Ильи, отрок по имени Миловид.
– Домой.
– От славно!
– Старшие ко мне! – скомандовал Илья. – Строй прежний. Шлемы надеть! Глядеть в оба! – распорядился он.
– Чуешь нехорошее, княжич? – негромко спросил десятник Малига, опытный, уже давно опоясанный гриднем. Илье Малига нравился. Дело знает, не болтлив, десяток – в порядке.
– Тут и чуять не надо, – ответил Илья. – Ночью под священным дубом ведуна зарезать… Это, брат, не нехорошее. Это очень скверное. И хитрое.
– Почему хитрое, княжич?
– Кровь наземь не пролилась, – сказал Илья.
– И что? Какая разница?
– Есть разница, поверь… Хотя нас, христиан, это не касается!
– Ох и мудр ты, княжич! – с уважением произнес Малига. – Не скажешь, что годами юн.
– Учили хорошо. И… вот полежи полгода на лавке калекой да еще с иглой раскаленной в спине – тоже мудрым станешь. – Илья усмехнулся.
– Нет уж. – Малига сделал знак, отводящий зло. – Я уж лучше так, невеликим умом.
Вскоре они вышли на уже знакомую тропу, и Илья, увидав на земле их собственные следы, немного расслабился. И другие, глядя на него, тоже. Но шлемов никто не снял. Команды не было.
Расслабился… А зря.
