Сладислава зарозовела ланитами, будто юная девушка:
– Да ну тебя! Я ж о серьезном!
– И я о серьезном! – возразил Духарев. – Что может быть серьезнее тебя, моя ладо!
Он обнял жену, уткнулся носом в пахнущую лавандой и ладаном макушку:
– Люблю тебя, Сладушка! А о Семираде не думай. По плечу мы его похлопаем. Мечом. Раза два для надежности.
Уверен был в своей силе Сергей Иванович Духарев. И не попусту. Но в данном случае – переоценил. За что поплатится. Позже.
«А ничего так девка, – подумал Духарев, глядя на Лиску. – Кровь с молоком – это как раз про таких». Он попытался вспомнить, брал ее или так и не собрался. Не вспомнил. Да и какая разница.
– Ты ешь, не торопись, – велел Сергей Иванович. – Некуда уже торопиться. Ты в безопасности.
– Благодарствую, господин. – Девка смущалась, взгляда не поднимала, но кушала хорошо.
– Не господин я тебе больше. – Духарев сделал глоток, покатал во рту… Не очень. Значит, на продажу пойдет. Он отставил бокал. – Вольная ты теперь, Елисавета. Сама себе госпожа.
– Да я… Да как же… – Девушка от растерянности уронила ложку… И вдруг соскользнула с лавки, рухнула на колени, обняла сапоги Духарева. – За что, господин мой? В чем я провинилась? Молю богами всеми: не гони! Я всё, что велишь…
И разрыдалась.
Вот ведь дура… увестистая! Сергею Ивановичу пришлось привстать, чтобы поднять ее с пола и усадить на лавку, уже рядом с тобой.
– Глупая, кто же тебя гонит! – проговорил он, утирая рукавом мокрое лицо девушки. – Сын мой за тебя просил. Сказал: жизнью тебе обязан. Значит, и я – тоже.
– Сам просил? – Лицо девушки вспыхнуло от радости. И тут же угасло: – Только ведь по правде не я его спасла, а он меня.
– Ну-ка, ну-ка…
Лиска рискнула глянуть в суровое, иссеченное шрамами и морщинами лицо князя: нет, не сердится. И начала говорить.
О том, как падали стрелы и люди со стен. Как жутко кричали раненые. Как разломали ворота и ворвались в крепость враги. Как добивали тех, что с оружием, а остальных собрали в кучу страшные чужие люди. А самый страшный измывался над Ильей, а потом потащил его в конюшню: пытать.
Как стаскивали во двор богатства из терема. Как ссорились и даже дрались меж собой захватчики, а потом выхватывали из толпы пленных девок покрасивее и насиловали тут же, прямо на снегу. И ее, Лиску, тоже схватили и поволокли, хоть и не сразу, потому что выпачкалась в грязи и саже, чтоб дурнушкой показаться. Не помогло. Разглядели. Разложили, но не успели ничего, потому что вылетел из конюшни всадник. Огромный, яростный, весь в крови. Илья. Грозный, будто сам бог Перун. Посшибал насильников, будто полешки деревянные, крикнул Лиске: «Прыгай!»
И она прыгнула, вцепилась в деревянный седельный короб, и они помчались, да так быстро, что быстрей были только стрелы, что метал Илья.
По ним тоже стреляли…
Сергей Иванович слушал и удивлялся: простая ведь девка совсем. Холопка. Никто ее ни храбрости не учил, ни самопожертвованию. А ведь это она, по факту, Илью спасла. Нет, врагов он убивал сам, пачками, но без нее бы точно погиб. Была в ней внутренняя сила, без которой не то что убивать, – пробежать десяток километров по снегу, держась за стремя, не под силу. А она пробежала. Да не с утра, в охотку, а после обороны и захвата Морова, после всего, что пережила. И бежала, и убила, защищая Илью, и на коня подняла, и в Киев привезла. И как это объяснить? Любовью? Ну да, любовь чудеса творит. Но для таких, поистине воинских, подвигов одной любви маловато будет. Значит, есть в ней корень правильный. Есть и был. Только вот Сергей Иванович корня этого раньше не разглядел. А вот Слада, умница, – сумела. Выбрала ее – из многих, – приставила к Илье. Хотя если подумать: Илья тоже из таких, из смердов. Только его уже не Слада разглядела, а Артём. С другой стороны, и он сам, Сергей Иванович Духарев, пусть из другого времени человек, но и у него за спиной точно нет двадцати поколений предков-воинов, как у друга Машега.
– Иди, поешь. – Духарев подтолкнул к столу выговорившуюся, разомлевшую от его руки и внимания Лиску. – И не тревожься о будущем. Будешь с Ильей и дальше. А раз ты теперь свободная, то и жаловать тебя будем как свободную. И уйдешь, если захочешь…
