умереть от жары.
– Буря, – выдохнул Танан, комментируя происходящее за стенами дома.
– А Майоран? – заволновалась я. Ксиерец отбыл в неизвестном направлении всего за пару минут до начала грозы и мог оказаться в самом эпицентре шторма.
– С ним ничего не случится. Он же блондин, – пожал плечами Косичка, как будто цвет волос мог что-то прояснить.
– Но там шторм! – напомнила я, отходя подальше от стен.
– Да, думаю, он получает удовольствие от процесса, – согласился Танан, присаживаясь, но не торопясь подниматься. – Мари, почему ты не говорила, что люди такие сложные?
– В смысле – сложные? – не поняла я вопроса.
– В смысле управления. У меня больше половины времени хода уходило, чтобы заставить королей, а потом и парламент делать то, что мне нужно. И ведь это было для их блага, одни сплошные выгоды, а они мне проект за проектом топили, будто не понимали, что я для них стараюсь! – обиженно сообщил мне Косичка.
– Это люди, – только и нашла что сказать я. – У вас, думаю, тоже есть несогласные. И потом, это ты знаешь, что для твоей победы нужно развиваться по заданному тобой пути, но для них этот путь может оказаться неприемлемым. Из чувства долга ли, из солидарности или жажды наживы, но всегда найдутся те, кто будет не согласен с предложенным курсом. У вас разве иначе? – удивленно спросила я.
– Иначе, – кивнул Косичка. – У нас же есть король и наследник. Король принимает решение, наследник следит за его исполнением. Другие члены семьи помогают им.
– Даже если решение в корне неверное?
– Король не ошибается, – резко ответил Косичка.
– Все ошибаются.
– Дед ошибаться не может, – отрезал Танан.
– Ни в чем?
– Ни в чем, – хмуро подтвердил малец, но чувствовалось, что ему не нравилось, куда зашел разговор.
– Хорошо, а Аштарак?
– Аштарак – идиот! – уверенно заявил Косичка. Даже губы презрительно поджал при упоминании имени принца.
– Но ведь и он будет королем. А значит, и он не ошибается?
– Мари! – обиженно возопил Танар. – Ты возмутительно недопустима!
– Это еще почему? – заинтересовалась я. Шлейка успела натереть шею, и теперь я старательно массировала пострадавшие места. Камера, виновница моего ушиба, покоилась на полу рядом с ящиком «Колонизации».
– Потому что! – тряхнул головой малец. – Но дед все равно прав.
– В этом не сомневаюсь. – Примирительно подняла руки вверх и поспешила перевести тему: – Как думаешь, это надолго?
Танан прислушался, словно мог определить на звук длительность грозы.
– На всю ночь точно, – после недолгой заминки уверенно сказал он. – Утром немного покапает, но к полудню должно закончиться. Только плавать нельзя будет, опасно. Дроны не успеют проверить берег.
– Можно и не купаться. Наконец-то хоть денек дома посидим.
– Лентяйка и домоседка! – припечатал Косичка.
– И как только меня угораздило здесь очутиться? – скорбно возвела очи к потолку я, отступая к лестнице. – Похитили, ироды, заставили на пляж ходить и купаться! А дома мягкая постелька, теплая грелка под боком, мурчание на ушко…
– Вредина!
– Сам такой! – фыркнула я и ступила на первую ступеньку, наклонилась, чтобы увидеть Танана, и помахала ему: – Сладких снов.
– Как будто они съедобные, – пробурчал Косичка, но его слова не могли обмануть меня. Ему нравилось, что я желаю ему хорошей ночи, а мне нравилось желать и видеть краем глаза его счастливую улыбку, которая возникала, едва моя макушка исчезала из его поля зрения.
Оказавшись в своих временных апартаментах, я закрылась, чтобы Танан случайно не застал чего-нибудь противоречащего его наставлениям, и отправилась в ванную. После дождя встала острая необходимость постирать шорты, да и самой неплохо было бы помыться, пока кожа не приобрела красноватый оттенок. И это нам еще повезло, что дождик прошел в темноте, ибо будь солнце на горизонте, химическая реакция прошла бы куда быстрее, раскрашивая меня в пурпурные тона. И ходить мне тогда уроженкой Южной
