привел свой корабль на базу, где его попытались разжаловать – но не сумели, поскольку комиссия, собранная в спешке для поиска виновных, подтвердила, что в данной ситуации действия командира «Тэйлора» были единственно верными. Любой другой вариант неминуемо приводил к бессмысленной потере корабля и гибели экипажа. Так что оставили его в покое, но наградой обошли.
Остальные корабли американской эскадры поступили согласно той же логике, но несколько запоздало, что стоило им жизни. Все же, когда твой корабль выдает тридцать четыре узла, а противник тридцать один и, вдобавок, уже разогнался, уйти вряд ли возможно. По американцам лупили прямой наводкой из крупнокалиберных орудий, и они просто не успевали что-либо предпринять. В «Николас» попал пятнадцатидюймовый снаряд, и взрыв восьмисоткилограммовой дуры буквально разорвал его пополам. «Стронгу» угодили прямо в заряженные торпедные аппараты, и от корабля мало что осталось. Остальным пришлось не лучше. Дольше всех продержались крейсера, но, опять же, разница составляла считанные минуты. И, что интересно, один крейсер уцелел. Поврежденный в самом начале боя «Санта-Фе» к этому моменту успел отползти далеко, и за ним просто не стали гоняться – не так уж много времени и снарядов в погребах оставалось в распоряжении Белли.
Надо сказать, игра шла не в одни ворота. Американцы пытались отстреливаться и даже попадали, но реально успеха достигли единственный раз. Выпущенная кем-то торпеда (опять же, били эсминцы куда попало, целиться им не давали, и автор удачного выстрела так и остался неизвестен) нашла свою цель и проделала в кормовой части «Севастополя» огромную дыру, заодно оторвав правый винт. Не смертельно, но очень, очень плохо. Скорость линейного крейсера моментально снизилась до несерьезных восемнадцати узлов, вода начала заливать машинное отделение. К счастью, руль не пострадал, а грамотные действия экипажа позволили быстро предотвратить угрозу кораблю, но стало ясно – для серьезного боя «Севастополь», пока не пройдет доковый ремонт, больше не пригоден.
И все же Белли не хотел упускать авианосцы, отчаянно пытающиеся уйти и уже видимые только на радарах. Оставив наиболее поврежденные «Севастополь» и «Максим Горький» разбираться с еще кое-как держащимися на воде американскими крейсерами, он на двух кораблях погнался за беглецами. Уничтожать авианесущие корабли при каждом удобном случае – это одна из основных задач. Во всяком случае, именно так говорил вездесущий Лютьенс, а учитывая его опыт, а также тот вес, который немецкий адмирал набрал и у военных, и у политиков всех уровней, к словам авторитетного флотоводца стоило прислушаться.
Американцы драпали, что выглядело в такой ситуации самым разумным. Плавучие аэродромы, размерами не уступающие иным линкорам, они были страшны, когда бой происходил на дальней дистанции, без непосредственного контакта с противником, но беспомощны, как только артиллерийский корабль выходил на дистанцию залпа. Примеров в этой войне хватало, и в то время, когда авиагруппы практически перестали существовать, а силы прикрытия стремительно превращались в украшение подводных пейзажей, отступление выглядело, пожалуй, самым логичным выходом из ситуации.
Сейчас три авианосца, один из которых уже пострадал, спешно отходили на запад. В принципе, что легкий «Монтерей», построенный на основе легкого же крейсера, что гигант «Интрепид», чье водоизмещение превышало тридцать тысяч тонн, имели хорошие шансы уйти. Скорость первого корабля превышала тридцать один с половиной узел, второго – тридцать три. Одно из лучших детищ верфей Ньюпорт-Ньюс, и этим все сказано… «Кронштадт» же и до тридцати одного дотягивал только на испытаниях, а после резкого усиления зенитного вооружения выдавал не более тридцати. Оставался еще «Молотов» со своими тридцатью семью узлами парадного хода. Сейчас, конечно, поменьше, но не принципиально. Догнать авианосцы он мог. Теоретически. Но тут играло роль расстояние, на которое успели отойти американцы, да и, честно говоря, совсем уж беззащитными авианосцы не выглядели. Несколько самолетов они могли поднять, плюс зенитная артиллерия, представленная, в том числе, стодвадцатисемимиллиметровыми спарками «Интрепида», вполне могла удержать посредственно защищенный советский крейсер от необдуманных поступков.
Однако третий авианосец, «Беарн», связывал их по рукам и ногам. Хотя американские инженеры и смогли добавить кораблю пару узлов, но уйти ему все рано не светило. Будь у русских только легкие крейсера, этот обладающий солидным бронированием и хорошей артиллерией корабль оказался бы вполне к месту, но сейчас… В общем, американцам надо было срочно принимать решение – снимать с него экипаж и топить самим, пока не подоспели советские корабли, или тонуть всем вместе.
Как оказалось, выпал третий вариант. То ли на авианосцах были уверены, что оторвались (имей атакующие корабли немецкие радары, которыми пользовался Лютьенс во время битвы за Англию, так бы не было), то ли просто затянули с принятием решения, не желая брать на себя ответственность. Как бы то ни было, им пришлось наблюдать неприятное зрелище, когда вначале из-за горизонта появляется столб полупрозрачного черного дыма – не все пожары на советских кораблях к тому моменту были ликвидированы. Затем, ясно видимые на фоне неба в хороший бинокль, появляются тонкие мачты, почти сразу же исчезнувшие, оттененные массивными пирамидами надстроек. А затем, словно поднимаясь из моря, возникли и сами корабли, идущие строем фронта. Огромные, уродливые. Они пока не стреляли, зачем тратить снаряды в надежде добиться считанных попаданий, если можно
