– Да…
– Не скажешь, – заметила она странным голосом, в котором я почти расслышал зависть. – Я бы и пятьдесят не дала.
– Вселенная ни при чем, – заверил я. – Ты не знаешь статистику, но самая долгоживущая категория населения – это ученые. Более того, люди науки практически никогда не впадают в маразм. Академики в среднем сейчас живут до девяноста девяти лет, профессора и доктора наук до девяноста семи… Ну, а он наверняка и в сто десять будет еще живым и с ясным умом.
Она вздохнула.
– Слыхала. Оптимизм и работоспособность – залог долгой жизни. Но какой тут оптимизм, когда таскаюсь с тобой по таким непонятностям…
Едва вышли на крыльцо, автомобиль поспешно распахнул обе дверцы, стремясь поскорее забрать нас и умчаться из такого запущенного места.
Ингрид опустилась на сиденье, ее плечи зябко передернулись.
– Бр-р-рр!.. Как он серьезно говорил о смерти Вселенной!.. Вот так она умрет, а мы, как черви в трупе, еще тысячи лет будем жить в ней, еще не понимая, что она уже мертва.
– Это случится не сегодня, – заверил я и уточнил. – Разве что завтра… да и то к вечеру.
Она сказала зло:
– Прекрати!
– Ты чего? – спросил я. – Когда Вселенная умрет, никто и не заметит. Для нас это случится в миллиардную долю секунды.
Она сказала нервно:
– А ты откуда знаешь? Тоже мне умный нашелся. Вдруг она уже начинает умирать?
– Не настолько она и старенькая, – буркнул я.
– А ты откуда знаешь? Двенадцать миллиардов лет… вдруг это уже долгожительство? И она вот-вот умрет?
Я посмотрел на нее внимательно.
– Поверила…
– И что?
– Не такая уж и тупая, – сказал я с изумлением. – А с виду и не скажешь. Вон какие бицепсы! Вообще-то все верно, идея оригинальная, глубоко продуманная.
Она охнула:
– Ты что, веришь в этот бред?
– Я допускаю, – ответил я серьезно, – что он говорит чистую правду. Противоречий нет.
Она вытаращила глаза.
– В чем? Что вся Вселенная существует только ради него?
– А-а-а, – сказал я, – вот ты о чем. Да, в этом пункте он точно ошибся…
– Ну слава богу! – сказала она с сарказмом.
– Потому что, – закончил я, – с какой стати Вселенная будет существовать для него? Да он просто сумасшедший!.. Мания величия!.. Понятно же, что она существует только для меня. Это настолько несомненно, что другие варианты даже рассматривать глупо. Остальной мир… так, статисты. А дальше в его рассуждениях все верно. Однако нас не это интересует, верно? Мы пытаемся понять, украл или не украл двадцать миллионов долларов?.. Так вот, это точно не он. Избранник Вселенной не станет размениваться на жалкие двадцать миллионов. Он и так Избранный.
Она посмотрела на меня зло и растерянно, явно собиралась выдать что-то очень уж оченное, но сдержалась, сказала с таким видом, словно сама себя душит обеими руками за глотку, только чтобы не придушить меня:
– Я все-таки не поняла. Он нас убедил или не убедил? Ну, в том вопросе, из-за которого мы старшее поколение шерстим?
Я покачал головой.
– Нет, этого просто не засчитываем. Вообще. Ни за, ни против. Пусть он и у нас, как у демократов, проходит по графе сумасшедших…
– Но-но, – сказала она с предостережением.
– Ох, – ответил я поспешно, – по графе людей с иной оценкой реальности. А так как мы живем в той реальности, где и основная масса, то поедем к следующему. Кто там дальше в списке?
– Королькович, – ответила она, – но это на другом конце города. Намного ближе, чем Володарский. До него пятнадцать минут по Симферопольскому шоссе…
