Она поморщилась.
– Ладно, зайдем с другого конца. Все крионированные, если посмотреть, – люди молодые или среднего возраста. Можете проверить по базе. Люди, у которых не угас животный инстинкт продления рода. Подчеркиваю, животный!.. Чем сильнее угасает в человеке животность, уступая доминирующее положение уму, тем меньше человеку хочется бессмертия. Кстати, среди крионированных есть несколько действительно старых…
– Ну вот, – начала было Ингрид победно, однако Анастачкова предостерегающе вскинула руку, и Ингрид послушно умолкла.
– Эти, – сказала Анастачкова, – кто действительно стар, все до единого были крионированы после их смерти… по настоянии родни!.. Обычно дети так восхотели или внуки. Таких крионировали зачастую с нарушениями процесса, так как заранее не были подписаны контракты, не оговорены суммы и сроки, а бригады скорой заморозки не дежурили в ожидании… а иногда мчались сломя голову на другой конец света в какую-нибудь джунглевую Колумбию.
Глава 6
От Анастачковой мы выехали молча, я чувствовал себя усталым и опустошенным, а Ингрид, как мне показалось, смотрится не лучше.
– Ну что, – спросила она, когда впереди поднялись небоскребы окраинных районов, – как я поняла, тебе необходима срочная выработка эндорфинов?
– Нужна, – согласился я. – Эти ягодки только раздразнили аппетит. Да какой аппетит, голод! Посмотри на карте…
– Не нужно, – ответила она, – я этот район хорошо знаю. Вон там за сквериком. Тебе нужно поесть как следует или можно как- нибудь?
Я сказал поспешно:
– Никаких как-нибудь. Как-нибудь у нас и дома… а здесь надо хорошо. Можно и тебе поставить мисочку.
Она смерила меня пытливым взглядом.
– Молодец, быстро оживаешь. Устойчивая психика. Из пучин отчаяния одним прыжком к деловому тону. Но у меня тоже живот к спине присох. С утра крошки во рту не было. Не считая ягод.
– Ты кофе выдула большую чашку у Володарского, – напомнил я.
Она покачала головой.
– Он интеллигент, так что и чашка была маленькой, и печенья не предложил. А у меня перед глазами уже вот такой бутерброд маячит! Но ты можешь не есть, тебе худеть надо, а я недавно прошла сушку, семь килограммов сбросила…
– Что рельефнила?
– Все, – ответила она. – Люблю четкость.
– Четкая женщина, – сказал я с одобрением. – Это даже не по-женски. Они все какие-то мутные, недооформленные, а ты как из высококачественной стали отлита.
Она посмотрела на меня с сомнением.
– Это был комплимент?
– Как могу, – ответил я скромно. – Я отягощен докторской степенью, значит, предельно строг и сурьезен. И не какой-то там физик.
– А что физики?
– Шутят, – ответил я. – А нейрофизиологи работают. Кстати, ничего не замечаешь?
– Чего?
Я покосился в зеркало заднего вида. Внедорожник угольно-черного цвета держится все на той же дистанции, но показался еще страшнее, словно там уже кто-то достает из-под сиденья гранатомет или что там еще, стреляющее ракетами…
Она взглянула на меня в некотором удивлении.
– Заноза в сиденье?
– За нами погоня, – сообщил я.
Она фыркнула:
– Мы на скорости в сто десять. Догнать и обогнать может при желании любая пенсионерка.
– Не погоня, – поправил я себя, – а преследование. Вон тот черный джип…
Она поморщилась.
– Ну да, джип, да еще черный… В них только бандиты ездят, да?
– И правительство, – подтвердил я. – Что тоже… в некотором роде… Или в джипах только охранники правительства? В общем,
