– Два прожектора, один светит на яму, другой в сторону ворот. Мне отчим рассказывал. Это же его бригада нашла эту… как его…
– Капище, – подсказал Даниил.
– Ну да, херню эту. Они же и забор ставили, железный. Там есть щели у самой земли, если со стороны леса зайти, можно попробовать пролезть. А сама яма накрыта пленкой – когда заберемся внутрь, никто уже не увидит.
– Если что, с нами Петрович будет, не страшно. Скажет, кто его отец, – нас отпустят.
Даниил с сомнением покачал головой. Их, может, и отпустят, но с отцом потом будет разговор, и не из приятных. К тому же он пока не представлял себе, как объяснит родителям такую позднюю прогулку.
– Во сколько пойдем? – уточнил он.
– Часов в десять вечера, чтобы наверняка. Ты сможешь?
– Да, постараюсь. В смысле, смогу.
Не отказываться же, в самом деле: всю неделю рассказывал про неолит, показал Венеру, а теперь останется дома. Как будто струсил.
– Ну все, значит, договорились. В десять встречаемся у Макса, от него ближе всего добираться, – подытожил Рома.
На том и порешили.
Приятелям Даниила было легко вот так взять и собраться куда-то идти на ночь глядя. Макс с детства болтался по Слободке до позднего вечера, мать его никогда не ограничивала и не интересовалась особо, где он и чем занят: гуляет с ребятами, и ладно. Строгий отчим был доволен, что парень не пьет, не курит, занимается спортом – ходит в секцию карате в Доме творчества юных «Синева» – и к отсутствию сына до полуночи, а то и позже относился лояльно. Дело молодое, сами такими были. У Жени тоже проблем с тем, чтобы отпроситься из дома, не возникало. Он жил в Городке, с матерью и старшей сестрой. Отец его был морским офицером, служил старпомом на СРЗК[2] и дома появлялся нечасто: раз в три месяца, а то и еще реже. Военных в Городке стало уже гораздо меньше, чем раньше, даже местная школа, «пятерка», закрылась лет десять назад, поэтому все товарищи Жени по компьютерным играм жили в других районах, преимущественно на Тройке. Иногда они собирались там целой командой, у кого-нибудь дома или в клубе, и мама Жени привыкла, что сын приходит домой поздно. Зато ничем плохим не занимается. А Рома… у него была своя ситуация. И ситуация эта предполагала, что он может уходить и приходить домой, когда сочтет нужным. Главное, чтобы предупредил: мама, сегодня буду поздно. В двенадцать, например. Ну, или еще позже. Хорошо, сынок, осторожнее только. И когда придешь, открывай дверь потише, дедушку не разбуди. О последнем можно было и не предупреждать: Рома разбудил дедушку только однажды, уронил ночью на кухне кружку с чаем, и после этого неделю ходил с большим багровым пятном на скуле. Рука у дедушки была жесткая и тяжелая.
У Даниила же существовал строгий распорядок жизни, нарушения которого если и допускались, то только в виде исключения. Подъем в семь; возвращение из школы до половины четвертого, в зависимости от количества уроков. С четырех до семи – самостоятельная подготовка. В семь – ужин, потом занятия спортом или свободное время. Если нет спортивных занятий, то в девять вечера – общение с родителями: рассказ о достижениях, планах, интересных событиях. Иногда отец по привычке называл их вечерние разговоры рабочими встречами. Потом обычно следовала игра в шахматы, причем сына Петр Маркович не щадил, поддаваться и не думал, играл в полную силу, даже очевидных «зевков» не прощал, так что из десяти игр Даниилу в лучшем случае удавалось одержать победу в одной да еще пару свести вничью, и то если отец отвлекался на что-то. В одиннадцать – отбой. Петр Маркович и сам подчинял свою жизнь железной дисциплине, и сына приучал к тому же. Даниил не понимал, почему его отец, который, по идее, мог бы ходить на работу когда вздумается, ежедневно отправляется в офис к десяти утра, а возвращается не раньше восьми вечера. Какой прок тогда в том, что ты хозяин компании? И сам Даниил, и все его сверстники полагали, что главная ценность и смысл своего дела заключается именно в том, что можно особенно не напрягаться: придумал идею, набрал себе людей, и все – занимайся чем хочешь, живи в свое удовольствие. А тут какая-то каторга. Не ограничиваясь одним лишь распорядком дня, Петр Маркович уделял внимание и гармоничному развитию сына, хотя тут налицо имелся пока явный перекос: если с чтением и кругозором все было в порядке, то вот со спортом как-то не ладилось. Сам Трок в юности увлекался футболом, потом занимался боксом, а сейчас, за отсутствием времени, регулярно тренировался в небольшом спортзале, который оборудовал прямо в квартире. Для сына он выбрал плавание: полезно, не травматично, отлично развивает мускулатуру. Даниил занятия в бассейне ненавидел, запах хлорки вызывал отвращение, вода казалась очень холодной, а еще постоянно попадала в нос, так что потом отвратительно щипало гортань. Тем не менее два раза в неделю, по вторникам и субботам, приходилось ездить на тренировки. Не отвертишься.
Как отнесется отец к просьбе отпустить его куда-то с друзьями до позднего вечера, и гадать не приходилось. Требовался веский
