– А если я, предположим, не буду участвовать в этих обрядах, они ведь не смогут их проводить? Ритуал сделается как бы недействительным?
Аркадий Леонидович удивленно приподнял брови, так что даже повязка на голове чуть приподнялась.
– Разве ты меня не внимательно слушал? Формальности тут неважны: ни место, ни время, ни количество, так скажем, участников. Если ты хотел узнать, можешь ли в одиночку избавить своих друзей от власти Мамочки, то ответ – нет. Никто не поможет им, пока они сами этого не захотят. Вся эта вакханалия будет продолжаться, даже если только один из них продолжит приносить ей жертвы.
Даниил понимал, что это правда. Мамочка уже сама изменила правила или вынуждена была изменить, потому что появилась помеха…
– Ой, – сказал он.
– Что такое?
– Мы должны были собраться сегодня. Я еще удивился, что в другой день, не в пятницу, а Волк, ну то есть Рома, объяснил, это не имеет значения, что Мамочка так велела. Я думал, что без меня они не смогут, но если это не так…
«Устранить помеху». Он побледнел и с хрустом стиснул висящий на шее мешочек. Аркадий Леонидович нахмурился.
– Сегодня какой-то особый повод?
– Да. В общем, вроде Мамочке кто-то мешает. Она так передала через Волка. И мы должны устранить…
И это не кошка. И уж точно не пластиковая кукла.
– Когда вы должны были собраться? – быстро спросил историк.
– В десять. – Даниил посмотрел на часы. 22.01. – То есть сейчас.
– Где?
– На Предпортовой, 11. Даже не знаю, что там…
– Я знаю, – ответил Аркадий Леонидович и быстро встал. – Психоневрологический интернат.
Он молча бросился в коридор и стал торопливо натягивать пальто.
– Ну что? – спросил Филин.
– Выключен, – процедил Волк сквозь зубы. – Похоже, соскочил наш Лисенок.
– Может, просто предки не отпустили? – предположил Медведь.
– Захотел бы, пришел, – мрачно ответил Волк и посмотрел на темные окна длинного двухэтажного деревянного дома за металлической оградой. – Ладно, сами справимся. С ним разберемся потом.
Они сидели в припаркованном автомобиле в двух шагах от ажурной калитки, за которой едва виднелась под снегом дорожка, ведущая к низкому крыльцу и дверям интерната. Двигатель работал на холостых оборотах; в темноте таинственно мерцали голубоватые и красные огоньки на приборной доске, делая салон похожим на рубку космического корабля, команда которого готовилась к важной и рискованной миссии. Все сработали на «отлично», никто не подвел капитана: Медведь стащил у отчима ключи от серебристого внедорожника и не забыл прихватить с собой кувалду и пистолет, который сейчас лежал на коленях у Волка; Филин запасся толстыми шнурами, заранее порезав их на куски нужной длины; сам Волк, как и положено командиру, обеспечивал координацию и связь с центром управления миссией. Вот только Лис, мелкий засранец…
– А получится втроем? – усомнился Филин. – У него планшет с фоткой и текст, а то я могу слова забыть…
– Все получится, – твердо заверил Волк. – Сегодня особый случай. Обойдемся без картинки. А стихи я и сам помню наизусть, ничего сложного.
Наступило молчание. Медведь посмотрел на часы приборной панели и заерзал.
– Долго еще? Дядя Вадим спит, но не дай бог ему приспичит машину проверить.
– Она скоро выйдет, – пообещал Волк, глядя в окно. – Никуда не денется.
– Зачем так сложно вообще? Можно было просто поджечь тут все, и дело с концом, дом деревянный, если с четырех концов запалить, да еще двери заколотить перед этим, никто бы не выскочил, – предложил Филин.
– Нет, – покачал головой Волк. – Мамочка хочет, чтобы мы отдали лично ей того, кто помешал.
– Пацаны, смотрите! Кажется, идет!
Высокая дверь интерната открылась, и в тускло освещенном прямоугольнике холла появилась чья-то фигура.
– Так, внимание! Филин, готовь веревки! Медведь, как только погрузим, сразу гони! Я пошел.
Волк открыл дверцу и вышел в снежную мглу.
Карина очнулась от похожего на глубокий обморок сна на исходе дня в среду, пробыв в
