– Твоим собственным признанием, моя миленькая… Профос!
Снова удар. И снова крик. И еще один кровавый рубец на спине…
– Сейчас профос немножко тебя постегает… А затем начнет сдирать кожу. С живой. То-то будет потеха, а!
Как раз в этот момент и послышались выстрелы. Не разрозненные и редкие, а – залпом, точнее говоря – залпами. Вдобавок еще и грянули пушки, и одно из ядер, просвистев над шатром, ухнуло совсем рядом.
Капеллан тут же выскочил наружу, за ним, чуть поколебавшись, подался и профос. Вовремя сбежали, гниды – кто-то прицельно палил из пушек по шведским тылам. Вот еще одно ядро ухнуло где-то рядом… а вот…
В глубине шатра, где в земляной, забранной деревянной решеткою, яме томились знатные пленники, вдруг раздались ругательства. Собственно, пленник, как успела заметить Сашка, пока ее тащили на дыбу, там имелся только один – судя по войлочному гамбизону, какие обычно надевали под латы – рыцарь. Он сейчас и ругался, да как – заслушаешься. Жаль, жаль, рыжая не все слова понимала.
Не все понимала, но спросила, крикнула:
– Эй, ты, там! Все сбежали. Давай выбирайся.
– Выбирайся?! – снова град ругательств. – Легко сказать! Эта чертова решетка, чтоб ее так… и так… и разэтак… Тут чертов засов. Ты чего ждешь? Помоги! Открой же!
– Чего я жду? – обиделась Сашка. – А я – на дыбе. Вишу, вот. Больно!
Она все же попыталась освободить руки, подергалась, да только еще больнее стало, так больно, что в глазах потемнело все и звездочки зеленые побежали. Девчонка едва в себя пришла, выдохнула в бессильной злобе:
– Мх-х-х!
Выдохнула и заплакала, не столько от боли, сколько от обиды. Ну, ведь правда – такой удобный момент сбежать, и – нате вам, никак не получается! А вдруг палач вернется?
Подумав так, Сашка словно сама себя сглазила! Откинулся полог, запустив в шатер волну утреннего промозглого холода, и вновь перед округлившимися от ужаса глазами пленницы возникла мускулистая фигура атлета. Профос! Вернулся!
Рыжая сжалась бы в комок, коли б не висела на дыбе с вывернутыми из суставов руками, когда и просто висеть-то было невмоготу, а любое движение причиняло невыносимую боль.
Словно древний кровавый демон, палач остановился у входа, щурясь со свету, затем, чуть наклонив уродливую, с длинными сальными патлами, голову, поводил носом, словно дикий зверь – мордою. Наклонился, поднял кнут… И пошел на пленницу!
– А-а-й! – дернувшись, закричала Сашка.
Палач прошел мимо нее. Лишь чуть задел плечом, когда брал стоявший рядом сундучок с инструментами для пыток. Задел и не удостоил несчастную девчонку и долей внимания, словно то не живой человек был, а какая-то вещь типа старого хомута, что ли. Обидно! И – непонятно.
– Э-эй! – когда палач, забрав все свои вещи, уже собрался уходить, несмело окликнула рыжая. – Ты меня, может, освободишь, а? А то висеть тут…
Палач даже не обернулся. Однако из глубины шатра тотчас донесся резкий мужской голос:
– Кто б ты ни был… Денег хочешь? Много.
Профос замер и повернул голову.
– Пятьдесят талеров за мое освобождение. Правда, не сразу. Но – слово рыцаря!
Пятьдесят талеров – это были гигантские деньги! Тем более – для полунищего палача.
Даже Сашка ахнула, позабыв о боли. Пятьдесят! Талеров! Пусть даже и не тут же… Но рыцарское слово – слово чести.
Те же мысли, похоже, шуршали и в голове профоса. Выпустить пленника? Почему бы нет? В конце концов, кто будет разбираться, в такой-то суматохе? Угодило в шатер ядро – запросто! Перебило решетку, вот и сбежал пленник. Чего уж проще-то?
Алчность перевесила долг. Кто б сомневался! Жаль, Сашка не догадалась деньжат предложить… Верно, славный король Магнус за нее и заплатил бы. Да только поверил бы грязной девчонке профос? Одно дело, благородный рыцарь, и совсем другое – какая-то непонятная рыжая девка. Которой и жить-то осталось – всего чуть-чуть. Фигура палача скрылась в глубине палатки. Скрипнул засов, кто-то довольно выругался. И вот уже мимо подвешенной Сашки, один за другим, прошагали двое – палач и тот самый рыцарь, седоватый, но вполне еще мускулистый и крепкий. Никто из них не удостоил девчонку и взглядом.
Рыжая снова дернулась:
– Эй! А ну-ка освободите меня, живо! Я вам, вам говорю, не ему. Вы благородный рыцарь, или кто? Обязаны дам спасать!
Профос вышел, не повернув головы, а вот только что освобожденный пленник замедлил шаг и неожиданно расхохотался:
