маркитантам подхарчиться – эка невидаль! Тем более, рыжая-то девка – симпатичная, тощевата, правда, ну, да ничего, откормится, с такой-то мордочкой на еду заработает легко, да еще и на приданое останется… или на кибитку с парой лошадей. Многие поначалу нищие девки после больших войн кибитки свои заводили, а иные – и дома. Что воину в походе надо? Нет, не тогда, когда бой, а перед ним или сразу после? Правильно – расслабиться. Вина попить и к теплому женскому телу прижаться. А тощее оно или пышное – в полевых-то условиях любому будешь рад.
Бросая на высокие сосны танцующие желтые отблески, уютно потрескивал костерок. Рядом, в шалашике, давно уже спали малые отроки – Егорка и Левка. Сидевший у огня Федор ворошил угли да с любопытством прислушивался к доносящимся из кибитки разговорам и приглушенному девичьему смеху. Подружки болтали по-немецки, но и Федька ведь был не лыком шит, кое-что давно уже понимал, и «в неметчине» во многом уже навострился.
– Ах, Александра, ты даже не представляешь, как у этих парней много добычи! Сколько много всего! Ты говоришь – немцы, шведы? Да они жадные все, скупые, а эти – щедрые. Хорошо б осада затянулась, уж тогда… На повозку себе б скопила – точно.
– А если все же они возьмут Везенберг к весне?
– Коли возьмут, это, Саша, плохо. И коли не возьмут – тоже плохо. Коли победят их – тогда на нас отыграются, а коли возьмут… Так в крепости-то богатств особых нету! Русские там давно сидят… Да и какое добро у русских? Эх, лучше бы затянулось все! Хорошо бы – до лета.
– Ну, ты уж скажешь – до лета. Надоест же всем! Да и… окрестности все разграбят – и что? Чем потом платить-то будут?
– Окрестности разграбят – дальше грабить пойдут! Эх, не знаешь ты ландскнехтов, солдат удачи. За добычей дойдут хоть до самой Риги.
– Ну, уж ты скажешь!
– Дойдут, дойдут. Клянусь Святой Магдаленой.
Потрескивая, догорал костер. Мерцали красным угли. Смуглолицый Федька, задремав, едва не свалился в огонь, да вовремя проснулся. Встрепенулся, прислушался… да завалился в шалашик. В синем ливонском небе тускло светились звезды.
Глава 7
Сашка
Весна 1574 г. Везенберг
Раковорская крепость, покинутая ливонским гарнизоном после взятия русскими войсками Нарвы, еще в августе 1558 года была занята отрядом боярина Колычева и значительно укреплена, став уездным центром. В течение последующих четырех лет в Раковорский уезд переселили помещиков из Бежецкой новгородской пятины, кои нынче и составляли значительную часть оборонявшихся в крепости войск.
«Бежецкие» укрылись в Раковоре с началом активных военных действий, как принято выражаться в летописях – «со чады и домочадцы». Местных крестьян-эстов новые помещики сильно не примучивали, по сравнению с немецкими баронами – так и вообще творили одно только добро. Если кто бежецких дворян и ненавидел, так как раз – бароны, или, лучше сказать, бароны-разбойники, справедливо видевшие в русских своих конкурентов. Еще бы, крестьяне-то их бросали и массово перебегали к бежецким, где получали изрядный кусок земли за вполне посильную арендную плату. Что же касается бюргеров из близлежащих городков, то для них русские стали постоянными клиентами в деле купли-продажи сельхозпродуктов и изделий городского ремесла.
Так бы переселенцы и жили, спокойно и добродушно, кабы не постоянные военные действия, кабы не шведы, не наемники, не литовцы и с поляками… кабы не собственный царь. Переселить-то он их переселил, да вот теперь, похоже, на произвол судьбы бросил. Когда шведы усилили натиск, многие едва успели уйти.
Мощные светло-серые стены, тянувшиеся по склонам вытянутого холма, окружал глубокий, наполненный водою ров, ныне замерзший. Внутри крепости кроме самого гарнизона и бежецких несли службу и добровольцы из местных горожан, прекрасно понимавшие, что в случае взятия Везенберга шведами ничего хорошего им не светит. Понимали, потому и службу несли не за страх, а за совесть, и уже воспринимали за своих русских переселенцев, а не ревельских бюргеров. И никакие религиозные разногласия обороняющимся не мешали, хоть русские были православными, а местные – в большинстве своем лютеранами. В одном котле варились, чего уж!
Опершись на зубец крепостной башни, новоявленный прибалтийский помещик Феодосий Рванов внимательно осматривал лагерь осаждавших, прикидывая, какие должны бы быть пушки, чтоб супостатов достать. По всему выходило, что – мощные, с длинными стволами, единороги, кои в крепости имелись, однако вот ядра да пороховое зелье приходилось экономить, потому по вражескому лагерю так вот, на дурняк, не били, отстреливались только во время вражеских вылазок. Но ведь помечтать-то можно было!
