Почти одетый мужчина медленно сглотнул и беззвучно шагнул. Ко мне.
– Ты побрился… – пожурила сиплым шёпотом.
Нет. Не пионами. Рай пахнет этим мужчиной и летним утром после дождя.
Большая ладонь накрыла мою, и пальцы сами сплелись вместе.
Грэм был так близко – так правильно, так спасительно близко. Налилось горячо в груди и медленно отпустило. Оператор моего сердца слабо улыбнулся и тоже шёпотом спросил:
– Уедешь?
Взглянула на него, наверное, с обожанием, и:
– Да, – легко согласилась я.
Мужчина еле заметно выдохнул и сжал меня крепко.
– Нам обоим пора.
Не отказала себе, провела ладонью по его щеке, накрыла потянувшиеся за нею губы. Украла коротенький вдох и немедленно оказалась с прижатыми к подушке руками.
Целовал меня медленно и глубоко. Будто снова на память. Не надо!
– Скажешь, что происходит?
– Не нужно.
Здравый смысл решительно убеждал в обратном.
Высвободилась аккуратно из рук.
– Грэм, – позвала тихонько.
Вздрогнул и выдохнул обречённо:
– Не отстанешь?
Я в ответ промолчала.
– Пожалуйста, – попросил без особой надежды.
Даже не могу сказать, каким он нравился мне больше. Таким вот тихим и со всем согласным или почти пугающе-грозным. Пожалуй что всяким. В горле цапнуло что-то нежное и смешное.
– Это ведь важно? – Умоляю, скажи, потому что мне страшно.
– И опасно. Поэтому просто уезжай, – и посмотрел так, что я почти согласилась.
– А ты?
– А я – когда придет время.
Я молча смотрела ему в глаза. Ждала.
– Мы готовимся к контролируемой диверсии, – сказал нехотя, наконец.
– И что это значит?
– Что здесь планируется теракт, и мы собираемся его допустить.
Я приподнялась на кровати.
– Это… как?
– Довольно сложно. – Грэм наоборот откинулся на подушки, потёр ладонями лицо и шумно вздохнул.
Он устал. Сейчас это вдруг было заметно. Морщинки у глаз стали чётче. А прежде скрытое под щетиной лицо, кажется, осунулось, и щеки запали. Тепло пришло из груди, стремясь к нему. Сжала мягко большую ладонь.
– Покажи спину, – попросила тихонько.
Покачал чуть заметно головой и с усмешкой слегка улыбнулся:
– Не надо.
– Больно?
– В бронепластину попало. Удачно.
Я беззвучно ахнула и потянулась к нему руками.
– Их же пробивает на раз.
– Твои же в Охаше не пробило, – поймал мои запястья. – Эти – самые лучшие. Другим бы я тебя и не доверил.
Выдернула руки, толкнула его на живот и застонала в голос.
– В меня тогда попал крошечный осколок. И то – рикошетом, – осторожно погладила воздух над багровым, расплывчатым пятном.
