– Да, – ответил мастер, опуская ресницы, словно чернилами очерченные вдоль линии роста. – И я собираюсь сказать об этом свободным, которые увели детей. Так, как маги говорят друг с другом.
Атмосфера неуловимо изменилась.
Люди вокруг вдруг начали подниматься – один за другим, сперва представители, которых отрядили для переговоров, потом другие, подслушивающие за раздвижными дверьми. Слова мастера передавались все дальше, дальше, их услышал и свободный и, спрыгнув с дерева, побежал прочь, невидимый для всех, кроме Лао и меня.
А люди вставали, как один – прижав руку к груди и слегка склонив голову к плечу.
– Спасибо, – сказал хакк то, что остальные думали или шептали.
Ригуми ничего не ответил – развернулся и подал знак, чтобы мы следовали за ним. Я шла, то ли зачарованная, то ли подавленная его эмоциями, и потому не сразу заметила, как соскочил с настила мальчик с повязкой на глазах, тот самый, чьи мысли так сложно было расслышать и распознать в быстром потоке смазанных образов. Он проскользнул под рукой у Кагечи Ро и легко обогнул замешкавшуюся Айку. На какую-то невероятно долгую секунду мне показалось, что он идет к Ригуми Шаа, потом – ко мне… Но мальчик ухватил Тейта за край одежды, одним движением принуждая опуститься на колени.
И рыжий почему-то послушался – рефлекторно, без раздумий.
– Ты чужой, – сказал мальчишка тихим хрипловатым голосом. Сердце у Тейта зачастило – я ощущала его, как свое собственное. – Совсем чужой, но мир тебя слушает. Я тебя слушаю… Делай то, что ты делаешь. Мне это угодно.
А потом он вдруг повернул ко мне голову – жутким птичьим движением, на такой угол, что у другого ребенка шея бы сломалась, – и произнес еще тише:
– Не позволяй его убить. Никогда.
По щекам у меня текли слезы – горячие, жгучие дорожки. Воздух царапал горло.
– Я бы и так не позволила. И без твоих просьб.
…Последнее, что мне запомнилось перед глубоким обмороком, – черные зрачки Тейта, расширенные от удивления.
Глава 20
Охота белого мастера
То, что остается от противников Ригуми Шаа, исходный материал, используемый для воплощения.
Мне снилось, что я – крошечное гладкое семечко, которое пытается выпустить корень и укрепиться в скале. Белесый росток тыкался в камень снова и снова, но ничего, кроме слабой зудящей боли, это не приносило. Что-то было неправильно, категорически неправильно…
А рядом росло огромное, мощное дерево, почему-то ярко-синее и покрытое мелкой чешуей.
– Рано еще, – вкрадчиво прошелестело оно и хищно клацнуло белыми колючками. – Все должно получиться само собой.
– Ну-ну, – скептически откликнулась я. – А если меня раньше склюют?
Как назло, в ясном небе тут же закружили зловещие черные птицы – жирные, с иззубренными клювами и хриплыми голосами. Они нарезали круг за кругом, постепенно спускаясь ниже, пока одна не обнаглела окончательно и не уселась на ветку.
– А ты попробуй сделать так, – предложило сине-чешуйчато-колючее дерево.
И резко сомкнуло колючки.
Птица заверещала.
«А ничего себе способ», – подумала я и принялась усердно отращивать шип.
– Можно сделать их ядовитыми, – соблазнительно прошелестело дерево.
От глубокого тембра мурашки побежали по спине… Тут я, собственно, вспомнила, что у меня есть спина, и проснулась.
Надо мной нависал Кагечи Ро, мрачно сдвинув круглые брови к переносице. К счастью, полностью одетый и без фиолетовых светящихся манипуляторов. Как там говорилось в социально-просветительном ролике? «Избегайте стрессов, и ваша нервная система скажет вам спасибо!» Ну вот – спасибо.
– Сколько? – мрачно поинтересовалась я, параллельно выверяя купол. Все слои были на месте, даже неориентируемая поверхность медленно вращалась – что ж, значит, хотя бы за собственный разум можно быть спокойной.
– Двенадцать катов, – ответил Кагечи Ро. Сразу понял, о чем вопрос… Специалист, что скажешь. – Ты не повреждена. Как себя чувствуешь? Можешь встать? Если да, то вставай быстрее, а то этот болван меня сейчас взглядом сожжет. И я не шучу, с ним такое уже бывало.
Я скосила глаза. «Этот болван» сидел в углу, вывернув ноги как восточный мудрец, и пялился исподлобья. Рыжие волосы стояли торчком и на фоне темно-серого камня стены казались живым пламенем.
