Неизвестный пнул ее в живот, заставив непроизвольно сжаться в комок, и щелкнул огнивом.
– Она-она, так что давай кончать.
Как это, кончать? Ее что, убьют?
Внутренности болели, шея ныла, голос не возвращался, вместо него получился какой-то писк, да и тот причинял мучения. Молчать было безболезненнее.
Один из мужчин в безликой одежде склонился над ней, приподнял голову и накинул на нее мешок.
Дышать стало практически невозможно, панический ужас наполнил сознание.
Руки связали за спиной, пинком подняли на колени, взвалили на плечо и куда-то понесли.
Эллина задыхалась. Пробовала брыкаться, но быстро поняла, что этим делает себе только хуже. То ли похитители, то ли убийцы с ней не церемонились, щедро награждали ударами. Сразу, без словесных оскорблений. Каждый такой удар заставлял глотать воздух ртом, а его и так катастрофически не хватало. И гоэта затихла, смирилась.
Скрипнула дверь, стало холодно – значит, они на улице.
Ее некоторое время несли, а потом бросили в снег.
Падать было мягко, гораздо приятнее и безопаснее, чем на пол, зато одежда стремительно намокала, а стужа проникала сквозь ткань.
«Да какая разница, – подумалось гоэте, – я все равно задохнусь. Видимо, они оставят меня умирать в сугробе. Для верности еще и закопают».
Но ее не закопали.
Веревку, придерживающую мешок, ослабили, и Эллина, закашлявшись, радостно вдохнула морозный воздух.
– Слушай, давай ее всю в мешок запихнем – так удобнее. И никаких вопросов.
Предложение было мгновенно исполнено.
Гоэта снова увидела окружающий мир, ночь, лес, снег и двух мужчин, которые, судя по всему, были либо разбойниками, либо наемными убийцами. Один, приставив тесак к горлу жертвы, караулил, другой направился в ближайший овраг.
– Я вам ничего не сделала, давайте решим дело миром, – Эллина с мольбой смотрела на разбойника, но ни один мускул не дрогнул на его лице. – Я заплачу, я расписку напишу…
– Да за тебя уже написали, детка, кончай скулить, а то прямо тут пристукну.
Второй разбойник вернулся с мотком веревки и большим мешком, вроде того, что использовали торговцы.
Бесцеремонно разорвав гоэте рубашку, похитители соорудили из куска материи кляп и запихнули в рот жертве. Как женщина она их не интересовала, да и вряд ли в их глазах являлась ею, так что ее сразу связали, исключив возможность малейшего движения, и засунули в мешок. Дышать позволили, сделав ножом примерно посредине небольшую прореху.
Избитое тело болезненно отреагировало на бросок на конскую спину, но гоэта никак не могла выразить свой протест. Да и количество воздуха не располагало к резким движениям: его, как известно, при них расходуется намного больше, чем в состоянии покоя.
Мысль о том, что ее труп найдут, возможно, уже изглоданный волками, делала положение удручающим. Медальона нет, маги узнают обо всем от соглядатая – а как и когда он им сообщит? Поисковое заклинание дает расплывчатые координаты, так что шансы выжить минимальны. Их вообще нет – волшебники банально не успеют.
А ее все же обглодают не волки, а рыбы – раз мешок, то будут топить. Река рядом есть, прорубь тоже найдется. Легко и просто.
Этого она когда-то боялась – казни через умерщвление водой, это с ней и произойдет. Круг страхов замыкается, мысли материализуются.
Глава 16. Зверь
Гланер, морщась, обрабатывал рану. К счастью, кинжал Байды прошел по касательной, не причинив особого вреда, хотя и вызвал поверхностное кровотечение, но его вред заключался в другом – яде. Сильный яд, который должен был убить его, но не убил.
Когда за доли мгновения до гибели та девушка ударила гоэта ножом, он сразу почувствовал: что-то не так. Поэтому Гланер не стал тратить время на обыск Байды и поспешил воспользоваться артефактом перемещения.
Через пару минут появилась сухость во рту, закружилась голова, и гоэт понял, что дальше медлить опасно. По ряду симптомов сумев частично определить примерный состав яда, он дрожащими руками приготовил противоядие. Оно притупило действие отравы, позволило хоть как-то двигаться, а не лежать пластом.
