Гланер понимал, что в таком состоянии уязвим и слаб, балансирует на грани смерти. Такое противоядие не в силах перебороть действие специального состава, лишь дарит пару часов обмана, потому как не учитывает всех компонентов. Каждая семья темных пользовалась фамильным рецептом, который хранила в строжайшей тайне. Это исключало возможность спасения жертвы даже самыми искусными аптекарями или гоэтами и нередко ставило в тупик даже магов-лекарей. Нечего было и надеяться, что семейство Сейрон не приготовило ему посмертного сюрприза. И Гланер решил рискнуть, заодно проверив, насколько сильна в нем темная кровь. Седьмое чувство подсказывало, что попытка будет успешной.
Гоэту еще никогда не доводилось вызывать демонов, но он не раз присутствовал на ритуалах и досконально знал его составляющие.
Нужна была жертва. Ею стало первое попавшееся на глаза животное. Обернувшись, Гланер без труда поймал его, временно парализовал и, утирая пот со лба, преодолевая накатившую слабость, подготовил место для жертвоприношения. Пришлось обойтись без камня, но остальное было выполнено по канону.
Вопреки опасениям демон не убил его, не утащил с собой, а согласился помочь. Одного его касания хватило, чтобы ткани изменили цвет с фиолетового на здоровый, розоватый.
Процесс, правда, оказался болезненным, вызвав слезы на глазах и сорвав с губ пару крепких выражений.
Демон довольно усмехнулся и назвал свою цену: как всегда, в человеческих душах. Она Гланера устроила: судьбы других его мало интересовали, поэтому он с легкостью обязался регулярно приносить жертвы обитателям иного мира.
Обладатель клыкастой улыбки исчез, оставив после себя обжигающий шлейф Грани.
Гоэт довольно улыбнулся: от яда в крови не осталось и следа. Поверхностную рану он залечит сам, она ему не помешает, хотя, безусловно, ограничит на ближайшие дни свободу передвижения.
Его интересовали действия Брагоньера, и, закончив с демоном, Гланер отправил духов в столицу. В последнее время он сумел заставить их подчиняться себе, признать в нем мага. Они вернулись с заинтересовавшей его новостью: Эллина сбежала от следователя. Теперь у него появилась идеальная возможность разобраться с виновницей своих бед и гибели бесценной Стеши.
– Так она еще и инквизиторская подстилка? – Гланер крепко сжал пальцы. – Быстро же! Ничего, пташка, я обрежу тебе крылышки. Заодно и демона порадую. Тебе понравится, дорогая!
Усмехнувшись, он попросил теней найти работников кинжала и привести их сюда. У него была для них работа и деньги, чтобы ее оплатить.
У Эллины болело все тело – с ней не церемонились, пожалуй, с тюком обращались бы бережнее. Суставы онемели, гоэте даже казалось, будто у нее нет ни рук, ни ног.
Она не знала, сколько времени провела в мешке и куда ее везли, но у нее не было сил думать об этом.
Воздуха катастрофически не хватало. Дышать ртом Эллина не могла из-за кляпа, давно пропитавшегося слюной и ставшего до тошноты мерзким, а того, что поступало через нос, было достаточно лишь для поддержания основных процессов в организме.
Состояние удушья стало пугающе привычным. Темнота то и дело накрывала разум, погружая в некое подобие сна. Он был полон кошмаров, красных мушек и запаха тухлой рыбы. Последний исходил от мешка.
Наконец движение прекратилось, и до путаного сознания гоэты долетели голоса.
Мешок отвязали, бросили на землю, куда-то поволокли…
В который раз попрощавшись с жизнью, Эллина покорно ждала встречи с неизвестностью.
– Получи девку, приятель! Все, как договаривались.
Мешок подняли, развязали, и связанная гоэта вывалилась из него на снег, прямо кому-то под ноги.
Свет с непривычки резал глаза, и Эллина предпочла зажмуриться.
– Чистая работа. Свое честно заработали. Держите остаток.
При звуке этого голоса захотелось умереть. Мгновенно и самой.
– Куда ее?
Один из разбойников легонько пнул гоэту ногой в бок.
– В дом. Дальше я сам.
Подняв обмякшую девушку, мужчины перенесли ее в охотничью сторожку и по указанию Гланера опустили, а не бросили перед очагом на кухне.
Эллина, к тому времени открывшая глаза, не сводила взгляда с бывшего друга, пытаясь понять, что он намерен с ней делать. Или как. Она боялась, что кухня выбрана не случайно и послужит ареной для пыток. Но лицо гоэта было непроницаемо, на нем застыла довольная улыбка. Хищная улыбка.
