сухим валежником и поджег. В них еще были остатки жизненной энергии, демоны найдут, чем поживиться.
Проведя упрощенный ритуал жертвоприношения, довольный собой гоэт верхом вернулся к дому. Он не намерен был избавляться от второй лошади, собираясь оставить ее себе.
Войдя в дом, он первым делом снял перчатки и бросил их в специальный чан с раствором, тщательно протер дверную ручку, а затем, прихватив свою походную сумку с разными составами, вернулся на кухню, к Эллине. Она уже не лежала, а сидела, прислонившись спиной к ножке стола. На лице – запекшаяся кровь, руки неестественно белые.
Гоэта пробовала бежать, но передвижения причиняли боль, она могла только ползти. Добралась до входной двери, поняла, что она заперта, вернулась на кухню, чтобы поискать нож и перепилить веревки, но и в этом потерпела неудачу – банально не смогла дотянуться. Хотя пыталась.
И тут послышались шаги Гланера. Пришлось срочно возвращаться на изначальное место.
– Неважно выглядишь.
Гланер положил сумку на стол и извлек из нее очередной флакончик. Повертев его в руках, он потянулся за миской и развел пятнадцать капель содержимого в воде.
– Гланер, что ты собираешься делать?
– Увидишь. Если коротко – позабавлюсь.
– Ты… Боги, ведь мы столько лет знакомы, все время друг другу помогали, делились секретами. Неужели ты сможешь так просто меня пытать, а потом убить? – она с осуждением смотрела на него. – Гланер, я не понимаю, почему?! Только потому, что я не переспала с тобой? Ты ненормальный!
– Идиотка! – кинул через плечо гоэт. – Хотя за предложение спасибо, воспользуюсь. В тот раз было приятно, из тебя хорошая подстилка.
– Гланер, ты ублюдок! Чтоб у тебя не встало! Никогда и ни с кем. Я все сделаю, чтобы испортить тебе удовольствие. Только одного не могу понять, за что ты меня так ненавидишь?
– Я не ненавижу, Лина, иначе бы и разговаривать не стал. А теперь прекращай болтать. Знала бы, насколько ты сейчас жалка. Что, когда в руки грабителям на гонзекской дороге попала, тоже просила дядечек тебя не трогать? Ты мне совсем другое рассказывала. Или солгала? Так что хватит хныкать, недомагичка, а то добьешься противоположного результата. Снисхождение проявляют либо к сильным, либо к разумным и покорным, Линочка, а не к плаксивым дурам.
Доведя раствор в миске до нужной консистенции и цвета, Гланер положил рядом деревянную ложку и наклонился к Эллине. Та отпрянула от него, попыталась отползти, но не выиграла и минуты. Гоэт поднял ее на ноги, придерживая за запястья, разрезал веревки. Начавшая было вырываться Эллина замерла, удивленно взглянула на него. Воспользовавшись ее замешательством, Гланер принялся ее раздевать.
– Гланер, неужели ты по-другому не можешь? Мне всегда казалось, что ты нормальный мужчина. Что у тебя нет проблем с женщинами, самооценкой и комплексами. Ты говорил, что я жалка… Да ты сам жалок и отвратителен, ты не мужчина!
Гоэта впилась зубами в его руки, не желая так просто сдаваться. Не ныло бы тело от побоев, брыкалась, но, увы, ударить удалось всего один раз. Зато локтями неплохо получалось, особенно по лицу. Правда, недолго, до встречи со столом, дезориентировавшей ее в пространстве.
– Я-то могу, а вот ты нет, – Гланер утирал кровь носовым платком. Его колено крепко придавило тело жертвы, свободная рука держала в захвате голову. – Рад, что снова ведешь себя достойно, сопротивляешься. Как та Лина, с которой я был знаком. Но напрасно ты, я тебя сейчас насиловать не стану. Сейчас я для тебя другое приготовил. Потом… Потом, пожалуй, да. Тем более ты сама предложила. А теперь, Линочка, ты мне расскажешь все о планах инквизитора. Если все и сразу, то обойдемся без боли, если нет, то я тебе помогу.
Без одежды было холодно, а гоэт не спешил приступать к допросу, внимательно рассматривая покрытое рисунком из расплывшихся фиолетовых пятен тело Эллины.
Кисти вновь оказались зафиксированы, но на этот раз не вместе, а каждая по отдельности привязана к противоположным ножкам стола. А ведь гоэта полагала, что ее уложат на столешницу.
Было страшно от неизвестности, от этого пристального взгляда, от сознания, что она в полной его власти.
Наконец Гланер отмер, с легким нажимом провел от низа живота до шеи и милостиво сообщил, что бить ее не будет:
– Тут до меня так постарались. Даже перестарались. Итак, Лина, жду подробного рассказа о действиях инквизитора.
Эллина молчала. Если уж ей суждено погибнуть, то пусть хотя бы эту двуличную сволочь найдут и сожгут. Ничего она ему не скажет, вытерпит как-нибудь. Может, он рассердится, не рассчитает силы и убьет? Лучше бы сразу!
