размахнешься, тяжело, не для женских рук.
Рана получилась неглубокой, но вызвала обширную кровопотерю, серьезно ограничив подвижность мага.
Похоже, Доноверу было сейчас не до Эллины: он, ругаясь, останавливал кровь.
Гоэта не стала ждать, пока маг закончит и превратит ее в груду плоти, и через дыру, оставленную заклинанием, выскочила в коридор. Вещей, конечно, жалко, но жизнь дороже. В конце концов, кошелек при ней, сама не голая, лошадь есть, письмо не забрали – что еще нужно? В городке у Университета купит все необходимое.
Ночные переезды, разумеется, опасны, но не опаснее разъяренного раненого мага. Чтоб ему кровь не остановить!
Больше всего Эллина боялась споткнуться, упасть с лестницы, сбиться с заданного темпа – это стоило бы ей жизни. Она не сомневалась, что Доновер ее так просто не отпустит, что он бросился следом, к счастью, подволакивая ногу. Магией ему ее не залечить – на такое лишь особая каста волшебников способна, которая берет за свои услуги так, что похороны дешевле обойдутся.
Гуляющая по постоялому двору магия подтвердила худшие опасения гоэты. А когда она исчезла – самые худшие.
Он не последовал за ней на лестницу, он остался наверху. Возле дыры. А дыра выходит во двор, то есть туда, где она сейчас, распахнув дверь, окажется. Необходимо было как-то выманить его, заставить покинуть свой пост. Если Доновер там. В этой подозрительной тишине он мог оказаться где угодно, даже за ее спиной. Ведь враг обычно оказывается за спиной.
Эллина, скорее инстинктивно, чем осознанно, отпрянула от двери и медленно обернулась.
Видимо, Сората посчитала, что оставленных в ее пруду монет было недостаточно, чтобы оплатить и эту ночь. Закон подлости сработал.
Пустив впереди себя светляк, Доновер, прихрамывая, подволакивая ногу, медленно приближался к ней с гадкой ухмылкой. В руках у него ничего не было, но это оптимизма не вселяло. С другой стороны, он впустую истратил много энергии, неизвестно, осталась ли у него собственная и есть ли еще резерв в накопителе. Лишь бы он у него был один, лишь бы емкость была небольшая!
– Шустрая девочка! А теперь давай письмо. Как некромант, не обещаю, но то, что с родней своей встретишься, не сомневайся. Письмо, сволочь!
Его окрик, наверное, перебудил всех постояльцев, если они чудом до этого умудрялись спать. Так и есть: на лестнице вспыхнули огни.
Воспользовавшись появлением неожиданных свидетелей, Эллина поспешила привлечь к себе внимание. Выбирая между стражей и разъяренным магом, она предпочтет тюремные застенки.
Доновер ее стараний не оценил, отпугнув защитников гоэты эффектной дугой огня. Естественно, с магом никто связываться не стал, предпочтя сделать вид, что ничего не происходит.
– Весь накопитель на тебя извел, сучка, – сквозь зубы пробормотал Доновер, медленно, но верно прижимая ее к стене. – Письмо, мерзавка, трупам оно ни к чему.
Эллина ответила бранью и взмахом палаша, ненадолго отогнавшим мага. Но, как выяснилось, он тоже безоружным не был.
Гоэта ойкнула, осознав, что считаные дюймы отделяли ее от потери пальцев. Палаш в руках она не удержала, быстро нагнулась, чтобы поднять, и ощутила его руки на своем горле.
Улыбаясь, Доновер сдавил ей пальцами шею, наслаждаясь тем, как она барахтается, пытаясь высвободиться.
В том, что он ее задушит, Эллина не сомневалась: бескровная смерть решит вопросы с сохранностью письма и удовлетворит его жажду мести.
Дышать было больно и трудно, начиналось удушье.
Пытаться разомкнуть руки – бесполезно, укусить тоже не получится, а вот этого он не ожидает, может сработать.
Гоэта изо всех сил ударила мага по раненой ноге. Тот взвыл, ругаясь, как портовый грузчик, и на миг выпустил свою жертву. Воспользовавшись предоставленным судьбой шансом, Эллина тут же огрела его дверью по голове и, подхватив палаш, скрылась во дворе.
Ей удалось бежать: видимо, Доновер не солгал и использовал весь свой магический резерв, а физически остановить ее был не способен.
– Значит, ты ее упустил? – задумчиво переспросил Гланер.
Они сидели в жарко натопленной комнате; гоэт пил вино, а маг, морщась, перевязывал рану на бедре. На его виске пунцовел большой синяк.
– Достану, будь уверен! – зло пробормотал Доновер. – Теперь для меня это дело чести.
