– Как начнется, обойди со стороны того дерева, вон его макушка самая высокая над лесом, там еще два костра приготовлено, подожжешь и с боку ударишь, – Тарин присел в снег у крепкого сложения сотника из бывших княжеских дружинников, – всю сотню не бери с собой, только тех, кто боем проверен.
– Хорошо, воевода, – пробасил сотник, для которого Тарин навсегда останется воеводой, – пленных-то брать?
– А на что они нам? Разве что Хранителя если увидишь среди них, его стреножить и в сарай.
– Сделаем, – сотник кивнул и, пригнувшись, быстро пошел вдоль вала.
Ожидание было недолгим, на границе леса забряцала медная посуда, что была подвешена меж кустов, и Тарин пихнул в плечо Ванса:
– Костры!
– Костры! – повернувшись к своим лучникам, Ванс повторил команду, а те зажгли стрелы от лампадок, что слабо горели в приготовленных ящиках, и выпустили их по пристрелянным направлениям.
Как только занялись костры, осветив вооруженных людей меж деревьев, которые на мгновение застыли, соображая, что происходит, со скрипом поднялись длинные деревянные щиты на границе снежного вала, за которыми с арбалетами в руках выросли фигуры хартских стрелков. Тетивы одна за другой срывались с хлестким звуком, посылая в сторону леса смертоносные болты с коваными наконечниками, которые способны пробить любую броню и кольчугу. Пять десятков хартских стрелков успели выстрелить по два раза, затем деревянные щиты, скрипнув на морозе, снова опустились.
Тарин потянул меч из ножен и, выхватив из-за пояса боевой топор, громко прокричал:
– Бей!
– Бей! – на разные голоса эхом отозвались сотники.
Из-за вала, выхватив оружие, поднялись пять сотен воинов и с диким криком побежали к кострам и мечущимся меж ними незваным гостям.
В свете алых всполохов догорающих на границе леса костров, по багровому от крови снегу от дерева к дереву ходили люди и прерывали мучения раненых врагов.
– Не разглядел сразу, – виновато пробасил сотник, освящая факелом лицо Хранителя, точнее то, что от него осталось, – в кирасе вон, да меч… правда, он его отчего-то даже из ножен не достал.
– Да, – вздохнув, Тарин присел у покойного и, отодвинув в сторону ворот туники, сорвал геральдическую цепь.
– Знаешь, кого ты зашиб-то?
– Нет, – ответил сотник, поочередно подышав на свои коченеющие огромные ладони.
– Держи твой трофей и считай, брат твой и семья его отомщена, – Тарин отдал сотнику геральдическую цепь, – это Корен, председатель суда Хранителей.
– Дела, – хмыкнул сотник и расплылся в улыбке, – вечером благодарственную песню к Большой луне спою… дальше-то чего?
– Дальше… – Тарин ненадолго задумался. – Ванс!
– Здесь я! – уже верхом на лошади в сопровождении нескольких десятков всадников подъехал Ванс, держа в одной руке факел.
– Скачите к излучине, лагерь этих, – Тарин кивнул на тело с размозженным лицом, – разбить, пожечь, трофеи собрать.
В ответ Ванс кивнул и, привстав в стременах, подал сигнал своему отряду, а потом наклонился к Тарину:
– Там у дозорной веревки Дарьян, чей разъезд на севере пропал, так и лежит с веревкой в руке…
– Мертвому нет позора. Оружье, броню – собрать, тела стащите к поляне и предайте огню, – приказал Тарин сотнику.
– Слушаюсь, воевода.
Глава тридцать третья
Проезжая мимо ворот цитадели, я обратил внимание, что на этот раз они закрыты, да и на таможенном посту поутру нас более внимательно досмотрели иноземные пехотинцы. Сказать честно, не очень они были в восторге, когда мы привезли в каменок двадцать человек, но не препятствовали, лишь командир их, здоровенный такой детина с длинным двуручным мечом за спиной, поинтересовался, с какой именно заимки люди, и пропустил с богом.
– Ехать-то куда? – я повернулся к дремлющему в дровнях Масту, когда мы проехали цитадель.
– Домой, – он поднялся и протер глаза.
– Держи тогда вожжи.
