собирались. Сотня за сотней, осыпая противника стрелами, берендеи разлетелись по полю и снова собрались в кулак.
Удар крестоносцев пришёлся в пустоту. Ни один берендей не пострадал, зато рыцари потеряли почти полсотни самых лучших воинов, какие есть у германцев. Не крестьян и не наёмников, а аристократов, потомственных убийц. Чего уж говорить о лёгкой кавалерии? Степняки выбили сотню вражеских дружинников. И это только начало. Поскольку практически сразу германцы попали под фланговый удар Кокая Мнюзовича.
Стрелы продолжали лететь в германцев. Они убивали и калечили людей, доставали лошадей, и спасения от них не было. Рыцари метались по полю, то на Кокая пробовали напасть, то на его сородича Сатмаза. Но всё без толку, и, потеряв половину отряда, командир германцев понял, что степняков ему не догнать, и решил отступать. Из всех вариантов, на мой взгляд, он выбрал самый неудачный. Будь я на его месте, приказал бы прорваться в деревню и подороже продал жизнь. Или приказал бы воинам рассыпаться, чтобы хотя бы некоторые смогли пробиться к лесу, а затем вернулись в Магдебург. Однако у каждого своя дорога и судьба. Германцы начали отступление и встретились с половцами Кучебича.
Свежая тысяча степняков перекрыла пути отступления трём сотням утомлённых католиков и встретила их стрелами. Опять у противника потери, но католики всё равно пошли на прорыв, и Кучебич сглупил. Он должен был оттянуться в сторону, а вместо этого ударил в лоб. Наверное, хотел получить больше славы.
Две конные массы столкнулись, и я, наблюдая за этим, поморщился. Наверняка у «диких» половцев будут потери.
Впрочем, победа наша. Половцы Кучебича смяли остатки вражеской кавалерии и задавили уставших германских рыцарей числом.
Бой закончился. Германская пехота на дороге погибла, и степняки Девлета Кул-Иби взяли двести пленных, в основном раненых. Тысяча Кучебича добила рыцарей, и он лично привёз в деревню нескольких аристократов, с которых уже содрали броню. Пришла пора опросить германцев, и я остановился перед толпой пленных.
Грязные, избитые, израненные люди с потухшим взглядом, не ожидая ничего хорошего, стояли и сидели на земле. Некоторые смотрели на меня и сразу отворачивались, а я разглядывал их и выбирал тех, с кем хотел поговорить.
– Вот этого в сторону, – ткнул я пальцем в крупного мужика с ярким красным шарфиком на рукаве разорванной шёлковой рубахи, рыцаря наверное. – И этого. – Следующим стал пехотинец, широкоплечий блондин с хмурым лицом, который озирался и наверняка хотел сбежать, младший командир, судя по манерам. – Ну и… вот этого. – Третьим выбрал щуплого юношу, который сидел на земле и плакал, одет как лёгкий кавалерист.
– Куда их? – спросил один из телохранителей.
– К колодцу отведите и дайте напиться. Сейчас подойду.
Воины выполнили приказ, а я увидел Кучебича и подозвал его:
– Подойди!
Вожак «диких» половцев приблизился и, улыбаясь, поинтересовался:
– Хан, ты видел, как мы рыцарей разбили?
– Видел, и мне не понравилось. Почему в лобовой удар степняков пустил?
– Так получилось, – развёл он руками. – Сотник Кода не сдержался, в атаку ринулся. Пришлось остальных в свалку кидать, а иначе всю сотню потерял бы.
– Сколько твоих воинов полегло?
– Два десятка убитых и три десятка раненых.
– Что с сотником станешь делать?
– Уже сделал, – скривился Кучебич, словно съел что-то кислое. – Велел сломать ему хребет и в поле бросить. Всё по закону. За ослушание – смерть без пролития крови.
– Правильно.
Вожак отъехал, а я ещё раз посмотрел на пленных и махнул рукой:
– Всех перебить!
Степняки, обнажив оружие, набросились на германцев, а я отправился к колодцу.
Пленные германцы слышали, как убивают их сородичей, но сделать ничего не могли. Опустив голову, они ждали, что будет дальше, и я обратился к ним на их родном языке:
– Меня зовут Вадим Сокол, я вождь венедов и степняков. Кто честно ответит на мои вопросы, тому дарую жизнь.
Угроза! Я её почувствовал от пленного рыцаря и, когда он попытался наброситься на меня, был готов. Слегка отступил в сторону и подставил ногу. Он споткнулся и растянулся в пыли.
