– Ростислав Юрьевич, ты свободу получить хочешь?
Помедлив, Долгорукий согласно мотнул головой:
– Да.
– В таком случае слушай моё условие. Как вольного человека я передам тебя сыну Изяслава Мстиславича, и ты будешь свободен. Взять с тебя нечего, но с тобой имя и княжеское достоинство. Значит, ты ещё поднимешься, и, когда это произойдёт, я потребую с тебя должок. Что попрошу, то и отдашь. Устраивает такой расклад?
– А если я потом от своих слов отрекусь?
– Достану тебя и всю семью вырежу. Я это смогу.
– А что хоть потребуешь? – Князь скривился.
– Пока не знаю. Может, землицы, может, серебра, а может, об услуге попрошу или ребёнка твоего себе возьму.
– А что будет, если сейчас ты услышишь отказ?
– Отказаться твоё право. Но тогда до вечера ты не доживёшь. Тебя удавят прямо в этом подвале, и никто меня за это не упрекнёт.
Насчёт «не упрекнёт» я был не совсем прав, ибо передо мной не боярин какой-нибудь, а Рюрикович, и мы не в Венедии, а в Киеве. Так что замечание мне, конечно, сделают, и репутацию я себе подмочу. Но сильно на меня наседать не станут, по крайней мере, пока я нужен Изяславу Мстиславичу, а за моей спиной клинки степняков и мечи варягов.
– Вот, значит, как. – Ростислав Юрьевич покачал головой. – Суров ты, варяг, и совсем не рыцарь.
– Ага! Не рыцарь – это точно, – вспомнив западных крестоносцев, которые выжигали наши города, распинали людей и разрушали деревни, усмехнулся я и поторопил его: – Итак, каково твоё решение?
Старший сын Гюрги Долгорукого посмотрел на своих воинов, которые были готовы наброситься на меня, но шансов на победу не имели, обвёл тоскливым взглядом подвал, который мог стать местом его гибели, вспомнил о семье и выдохнул:
– Я согласен с твоим условием, проклятый язычник.
– Значит, договорились. – Я направился к двери и отдал караульным приказ: – Выпустите князя и его людей на двор, пусть себя в порядок приведут, нам вместе в детинец идти.
Время до вечера пролетело быстро. Заботы, хлопоты, баня, короткий сон и смена наряда. Затем был разговор с князем Мстиславом Изяславичем, который мне понравился: суровый мужчина и мозги на месте. Далее я передал ему Долгорукого, который напоследок окатил меня гневным взглядом, в коем плескалась злоба. А после того, как Мстислав пообещал выделить мне припасы и лошадей, а также подчинить несколько отрядов, в сопровождении разведчиков и Бравлина Осоки я направился на тайное свидание с Андроником. Минуты и часы, как обычно, пролетали, и я торопился.
Встреча должна была состояться на окраине Киева в доме Любавы, подруги спафария, которую он любил настолько сильно, что из-за неё согласился поставлять нам секретные сведения о делах ромейского посольства. Сама женщина вместе с ребёнком находилась за городом, и для всех соседей она уехала к родственникам в Оршу, а на хозяйстве оставался приказчик, наш человек.
Андроника пока не было, он должен появиться после полуночи, и мы с Бравлином сели в горнице. Разведчики в это время, вооружившись арбалетами, прикрыли подходы, и неприятностей никто не ожидал. Поэтому мы с Осокой, который, как наиболее доверенный опричник, знал о моих ведовских способностях и о том, что я родился в иную эпоху, отдыхали и вели разговор о будущем. Сам-то начальник разведчиков воображением не блистал, ибо приземлённый человек и практик, а вот послушать меня любил. Вот и сейчас, пользуясь моментом, задал вопрос, который я слышал уже неоднократно:
– Вадим, а что будет дальше?
Настроение было нормальное. Поэтому я Осоку не одёрнул, а, прищурившись, посмотрел на пламя восковой свечи, которая освещала помещение, и ответил:
– Дальше всё будет хорошо. Не без сложностей, само собой, но без них никак. Изяслав Мстиславич растопчет Гюрги и станет царём, а затем займётся Галичем и подгребёт под себя всю Русь. Венедия в это же время станет укрепляться и расширяться, а когда крестоносцы вновь полезут на нас, то одолеть их будет гораздо легче. Поскольку рядом с варягами, лютичами, поморянами и бодричами встанут русские и степняки.
– А если не выйдет союза?
– Значит, Осока, плохо мы с тобой работали. Так что запомни: если всё правильно и по уму сделать, то слабых мест не будет.
– Ясно. – Осока помедлил и спросил: – Вадим, а ты доволен тем, что живёшь в этом веке?
