у вас держится на моем честном слове.
Отчего-то я не сомневался, что честное слово доктора Али по прозвищу Сын Ибн Сины весьма и весьма крепко.
– Я сам прослежу, чтобы Армас берег руку, – заверил врача, стискивая его ладонь. – Вы спасли мне бойца, и я ценю это. Знайте, что теперь я у вас в долгу.
– Не попадайте ко мне на стол, – решил отшутиться Али, – это будет вполне достаточной благодарностью.
– Обещать не могу, – в том же тоне ответил я. – К вам, конечно, вряд ли, но в моей профессии без ран и травм редко обходится.
Слуги лекаря отнесли носилки с Армасом во двор к паланкину, и рабы понесли его к караван-сараю. Мы же решили проделать этот путь пешком. Хоть таким образом отодвинуть время перед возвращением во дворец и необходимостью проводить вечер на очередном пиру.
Вчера на выходе с арены меня перехватили граф Игнатьев с ротмистром Обличинским, лишь немного не обогнав крайне обрадованного тем, что я жив, Корня. Граф сиял будто новенький империал. Он заверил меня, что миссия наша полностью удалась, и мы отлично утерли британцам нос, и что на грядущем пиру он лично будет беседовать с Музаффаром о нормальном посольстве в Бухару. А следом обрадовал меня тем, что эмир желает видеть игроков немедленно. Встреча эта, к счастью, оказалась короткой, и я смог наконец нормально отдохнуть. Прямо во дворце я завалился на знакомую тахту и провалился в сон.
Теперь же нужно было идти на упомянутый графом пир, в очередной раз олицетворяя военную мощь Российской империи. Ей- богу, чувствую себя свадебным генералом или китайским болванчиком.
Отсрочку в этом вопросе нам подарил маркиз Лафайет. Он появился на улице перед домом доктора Али, как раз когда мы прощались с врачом. Не сказать что в этот раз я был рад видеть рыцаря, и виной тому был очередной крымский сон. Усталость стала причиной или пережитое во время схватки напряжение, но вчера я узнал о себе нечто по-настоящему важное. Особенно в свете моих отношений с Орденом.
– Завтра я покидаю Бухару, – сообщил нам маркиз, – и хочу поблагодарить вас за свое спасение и то, что помогли мне в моей миссии здесь.
– Разве вы не будете сегодня на пиру?
– Нет. Скажу по секрету, британцы весьма раздосадованы итогами переговоров, и только опасение оскорбить Музаффара отказом вынуждает их явиться на это мероприятие. Мне же предстоит как следует подготовиться к обратному пути. Теперь у Ордена имеются серьезные доказательства против ученых, проводящих незаконные эксперименты. А еще мне предстоит серьезный разговор с магистром относительно истинных выродков. Тех, кто напал на меня ночью.
Я кивнул. Если маркизу удастся убедить магистра в опасности истинных выродков и таким образом сместить внимание с товарищей Корня, то мы все будем у него в неоплатном долгу. Не говоря об Уайтчепельской бойне. Будь политика Ордена иной, гибели многих женщин, детей и стариков удалось бы избежать.
– А каким образом Флэшмен вообще сумел натравить волков на нас?
– Несмотря на свою трусость, он довольно опасный человек, имеющий связи на Востоке с самыми неожиданными людьми. И не только людьми. Чем и заинтересовал, видимо, профессора Мориарти, кем бы он ни был.
– У меня к вам одна небольшая просьба, маркиз.
– Для вас, граф, что угодно, – вполне искренне заявил Лафайет.
– Не начинайте работу по ученым, информацию о которых вы получили от Флэши, с профессора Преображенского. У меня к нему есть одно дело.
– Надеюсь, он переживет встречу с вами… – приподнял левую бровь маркиз.
– Я ничего не имею против него лично, – покачал головой я, стараясь, чтобы голос мой звучал ровно. – Мне нужно переговорить с ним, не более того.
– Это я могу обещать вам с чистой совестью, – кивнул Лафайет. Он поднялся на ноги, протянул мне на прощание руку. – Рад знакомству с вами, граф, – сказал он. – Быть может, наши дороги еще пересекутся.
На этих словах маркиз изобразил неглубокий поклон и развернулся, направившись в сторону дворца. Я же еще несколько секунд провожал его взглядом, потирая саднящую с самого утра шею. Искренне надеюсь, что высказанное маркизом Лафайетом пожелание никогда не исполнится.
Уже скоро я вернусь в Москов и первым делом отправлюсь вовсе не на Николо-Песковскую улицу и даже не в Борцовскую слободу, чтобы сообщить Зангиеву о необычной судьбе его ученика. Нет, меня манила Пречистенка – хороший доходный дом за номером двадцать четыре, где в большой квартире живет и ставит свои опыты один из коллег доктора Моро – профессор Филипп
