последние слова: «Ты только не забудь: за тобой пиво».
Натали издала звук, похожий на смех.
– Извини, я просто…
Она помолчала и теперь действительно рассмеялась, хотя и через слезы:
– Если бы ты спросил Бобби, он бы тебе сказал, что это были очень неплохие последние слова.
Эта мысль застала его врасплох, и оказалось, что он вполне может себе представить такое. Может представить, как его напарник сидит в баре, крутит в пальцах сигарету, которую не собирается закуривать, и говорит: «Ну-ка, приятель, попробуй сказать лучше».
– Я вовсе не хочу смеяться, – виновато произнесла Натали.
– Нет-нет, ты права. Ему бы это понравилось.
Они полежали еще несколько секунд. Купер прижимался щекой к ее бедру, слыша биение собственного сердца.
– Боже мой, – ахнула Натали, – а его дочь?
– Черт!
Бобби развелся и пребывал со своей бывшей женой вовсе не в таких радужных отношениях, как Купер с Натали. Его дочь жила с матерью, и Купер давно ее не видел.
– Магги теперь, наверное… одиннадцать? – сказал он.
– Двенадцать, – поправила Натали. – У нее день рождения в июне.
– Как ты это помнишь?
– Я его тоже любила, Ник. И дети.
Все хуже и хуже. Ему придется сказать детям, что дядя Бобби умер. А ведь им и без того досталось.
– Кейт и академия. Тодд в коме. Магги, оставшаяся без отца. И дети в ресторане «Монокль». Почему всегда страдают дети?
Купера словно кольнуло в сердце, и он повернул голову:
– Постой, а где…
– Играют с друзьями. С ними все в порядке. – Натали помолчала. – Это Джон Смит?
– Да.
– Он никогда не остановится?
Эти слова больно ударили его. Что-то в его груди – не биологическое, а метафорическое сердце – стало хрупким и твердым, как застывающая лава.
– Да, – сказал он и поднялся. – Он не остановится.
– Ник.
– Мне нужно идти.
– Останься. К чему такая спешка? Я не хотела…
– Нет, я… – Он отер нос тыльной стороной руки. – Спасибо. Дело не в твоих словах.
– Нет ничего плохого, если ты позволяешь кому-то прийти к тебе на помощь. Мне позволяешь.
– Ты мне помогла.
Он посмотрел на нее долгим открытым взглядом, таким, когда настолько хорошо знаешь человека, что границы между вами стираются.
– Теперь моя очередь, – сказал Купер.
– Делать что?
Он подумал о подготовительной работе, которую сейчас проводит Эпштейн, о похищении Саманты – резкое движение, капюшон на голову, запах химикалий, прежде чем она потеряла сознание. О клубе дыма, ворвавшемся через разбитое окно и убившем его друзей и тысячи других людей. О трупе подростка, висящем на фонаре, пока Сорен считает отверстия у себя в клетке.
– Делать то, что должен.
Она посмотрела на него, изменившись в лице:
– Не хочешь мне говорить?
– Нет.
– Почему?
